Двое из логова Дракона

Куницына Лариса

— Рыцари Христа ещё в средние века занимались этим… — усмехнулся он.

— И за это их жгли на кострах.

— Скажем так, их жгли, прикрываясь именно этим, но совсем по другим причинам. А если серьёзно, то в чём-то я, наверно, еретик. Потому что считаю, что Тьма угодна Богу.

— Это не только ваше мнение, — заметила я.

— Оно считается очень опасным. Потому что Бог считается универсальным источником Света. Всё Священное Писание пронизано тем, что человек, созданный по образу и подобию Божию должен следовать этим путём. Но, читая его, нельзя не заметить, что Господь осознанно допускает существование Тьмы и даже использует её, отправляя туда грешников. Кого-то он выводит из Тьмы на Свет, кого-то оставляет

во Тьме, считая недостойными. Это особенно часто случается в Ветхом Завете… — он как-то не очень решительно взглянул на меня, а потом продолжил: — Видите ли, даже из Библии видно, что Тьма изначальна и всеобъемлюща. Помните первую главу Бытия: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы». Выходит, сначала была только Тьма. И Бог был частью Тьмы? Ведь он не был никем создан, он был всегда. И нигде не сказано, что Бог создал Тьму. Он создал свет и отделил его от тьмы. А тьма уже была. И потом вся история христианства, все её книги, всё это о продвижении Света, отодвигающего границы Тьмы, которая везде, куда не добрался Свет. И здесь я уж вовсе прихожу к еретической мысли, за которую меня в иные времена точно отправили бы на костёр. Получается, что Тьма создала Свет.

— На самом деле ничего сверхнового вы не сказали, — заметила я, подумав. — Если взять классическую теорию образования Вселенной, что было до Большого Взрыва? Только тьма, пустота, которая копила в себе напряжение до тех пор, пока не извергла из себя свет в виде тысяч разбегающихся галактик, состоящих из миллионов и миллиардов звезд, извергающих бесконечное количество света. Так что, в чём-то вы правы.

— А дальше просто, — он с облегчением вздохнул и пожал плечами. — Если Господу угодна Тьма, почему ему не угодна чёрная магия, если она существует? И ни один волос не упадёт с нашей головы без воли его. Заметьте! — он снова заволновался, настороженно взглянув на меня. — Я использую магию только во благо.

— Благо — понятие расплывчатое, — глубокомысленно изрекла я, — но я не сомневаюсь в чистоте ваших намерений.

К нашему столу снова примчался Микки с подносом и Елезар напряжённо замолчал, словно плюшевый медведь мог услышать его речи и донести на него Инквизиции. А Микки бухнул перед ним огромную миску с холодными макаронами, залитыми кетчупом, в котором темнели песчинки чёрного перца.

— Спасибо, Микки, — поблагодарила я медведя от имени мальтийца. — Ваш промах был замечен, Елезар, и возмездие не заставило себя ждать. Воистину — месть, это блюдо, которое лучше всего подавать холодным. Смелее, рыцарь. Если вы проявите малодушие, то будете получать это до конца полета.

— Иногда я жалею, что в наше время отменили аутодафе, — проворчал он, мрачно глядя на свою миску. — Потому что злые ведьмы не перевелись!

Как ни странно, но после разговора с Дакостой, моё настроение заметно улучшилось. Не знаю, что меня так ободрило, но я решила прекратить метания и просто посмотреть, что будет дальше. В любом случае, теперь удирать отсюда я не собиралась. В конце концов, звездолёт надёжно защищён, и даже если эта чёртова планета разлетится на куски, наши щиты выдержат удар. В любом случае, мы всегда можем спешно уйти на дальнюю орбиту, но это только в крайнем случае. Впрочем, если экипаж будет настаивать, я не стану удерживать их здесь. Но сама без мужа я отсюда не улечу!

Я вошла на мостик, где с мрачным видом сидел за командирским пультом Хок. Увидев меня, он попытался уступить мне место, но я жестом велела ему сесть.

— Не сердись, — жалобно проговорила я, склонившись к нему и заглянув в глаза с выражением маленькой несчастной девочки. — Мне нелегко, к тому же мне теперь придётся взять на себя всю заботу о дочке. Ты ведь поможешь мне?

— Менять подгузники? — попытался усмехнуться он.

— Избавив меня

от части работы по кораблю, — уточнила я, доверчиво улыбнувшись.

— Мы остаёмся? — уточнил он.

— Я остаюсь, — шепнула я ему на ухо и добавила: — Ты понимаешь… Это сильнее меня…

— Значит, остаёмся, — пробормотал он, чуть дрогнувшим голосом. — Можешь на меня положиться.

Я чмокнула его в щёку, не слишком заботясь о том, что, может быть, за нами кто-то наблюдает.

— Как всегда… мой отважный рыцарь, — интимно мурлыкнула я и, развернувшись, направилась прочь из отсека.

В голове крутились слова Дакосты: «Потому что злые ведьмы не перевелись!» Неужели он прав? Впрочем, я тут же отмахнулась от этой мысли и поднялась наверх в медотсек. Входить в кабинет Джулиана было грустно, мне очень хотелось, чтоб он был там, но, видимо, время чудес ещё не пришло. И я, осмотревшись в его светлом кабинете, решительно направилась к столу. Я проверила все ящики, заглянув в самые дальние углы, потом обыскала шкафы, аккуратно переставляя с места на место упаковки с лекарствами и инструментами. Затем перебрала все простыни, полотенца, салфетки и прочие принадлежности в ящике для белья, заглянула в пакеты с комплектами формы Ордена госпитальеров, посмотрела за диваном, под кушеткой и стульями. Проверила шкафчик, где хранились запасы кофе, сахара и банка с печеньем, посыпанным корицей. Её нигде не было.

Осмотревшись вокруг, я поняла, что здесь обыскала всё, и направилась в процедурный кабинет. На его тщательное обследование ушло ещё больше времени, но я трудилась с упорством поросёнка, натасканного на трюфели. Увы, маска из чёрного хрусталя исчезла вместе с Джулианом.

Я вышла из медотсека и задумчиво посмотрела на двери палат и изолятора. Нет, прятать артефакт Тьмы рядом с пациентами он бы не стал. И в каюте, его, скорее всего, тоже нет. Если только где-нибудь в глубине шкафа, куда я не часто забираюсь, и потому там периодически скапливаются залежи случайно и специально засунутых туда мужских футболок и носок различной степени свежести. Может, где-то там…

— Дарья Ивановна! — услышала я молодой голос и обернулась.

В двух шагах от меня стоял Кирилл Оршанин. Вид у него был слегка смущенный.

— Я хотел извиниться за свою бестактность, — проговорил он. — Вчера в зале, насчёт дьявола… Понимаете, вырвалось.

— Понимаю, — кивнула я. — Ничего страшного. Просто субъективная оценка.

— Да нет… Я ж не против доктора. Я на Игната разозлился. А доктор… Он же и раньше уходил, на Светлозерье, например, но потом же вернулся. Верно?

— Да, — подтвердила я. — Надеюсь, и на этот раз нагуляется и вернётся.

— Ну, да, — улыбнулся он. — А хотите я снова в город схожу? Разузнаю что-нибудь.

— Не надо. На сей раз он сам ушёл. Будем ждать.

— Хорошо, — он повернулся, чтоб уйти, но я его окликнула.

— Кирилл, а что такое, по-твоему, Тьма?

— Отсутствие света, — сразу ответил он.

— Так просто?

— Ну, да, — он пожал плечами.

— То есть для тебя Тьма не связана, скажем, со Злом?

Он на мгновение задумался и отрицательно покачал головой.

— Это заблуждение вытекает из религиозных воззрений древних народов. Они противопоставляли понятия Зла и Добра, Тьмы и Света. Но что есть свет, как ни реакция наших органов зрения на поток фотонов? Заметьте, все светила в Галактике излучают фотонное излучение, но космос остаётся тёмным. Сами по себе фотоны не светятся. Только попав на сетчатку глаза, они дают эффект, называемый светом. А что представляет собой свет, если нет такого наблюдателя или он слеп в нашем понятии? Это восприятие чисто человеческое. В иной ситуации свет теряет смысл. Это же чистая физика, пополам с физиологией! А Добро и Зло — понятия философские и этические. Поэтому я не вижу никакого основания для того, чтоб отождествлять Свет с Добром, а Тьму со Злом. Разрешите идти?