Двое в лодке
Шрифт:
– Пошли вон на ту, там быстрее продвигается, - я пожал плечами и двинулся за ней. Быстро она оклемалась, в следующий раз нужно быть понастойчивей.
За нами сразу же пристроилась парочка с хмурыми лицами и пивом, я расплылся в предвкушающей улыбке, тронул Женьку за локоть, указал глазами на бутылки, которые парень выкладывал на ленту. Соседка поджала губы, с досадой засопела и отвернулась, мне же хотелось танцевать и орать какую-нибудь ерунду. В голове фейерверками взрывались идеи, что я заставлю её сделать. Может, комнату убрать вместо меня? Банально… Станцевать голяка? Не станет, ещё и извращенцем обзовёт. Плохо, всё не то, надо что-то похлеще.
Подошла наша очередь, я протянул
– Оно было безалкогольное!
– Значения - не - имеет!
– радостно пропел я, подпрыгивая на каждом слове.
– Уговор был – купят или не купят. Они купили, так что ты должна мне желание!
– Только без фанатизма, - понурилась она, моя улыбка расползалась всё шире, я перебирал варианты, которые из фанатизма состояли сплошняком. Встать на лавку и заорать глупость? Снять лифчик и отдать мне прямо сейчас? Эротично почистить банан зубами под музыку? Нееет, не то, всё не то! Я приметил лавочку, поставил на неё пакеты, упёр кулаки в бока и обвёл девушку оценивающим взглядом, под которым она опять слегка покраснела. Пусть сейчас встанет на лавочку и проорёт: «Подайте девственнице на вибратор!». А может, другое что-нибудь? Я задумался и вдруг выдал:
– Поцелуй меня.
– Что?
– её глаза округлились, румянец испарился, превратившись в меловую бледность.
– Неужели я такой страшный?
– я перестал улыбаться, развёл руками, - ну? Это моё желание, ты проиграла, давай целуй.
– К-куда?
– опустила глаза она, я фыркнул:
– Мы чё, в бутылочку играем? Нормально давай целуй. Или ты не умеешь?
– я начал противненько ухмыляться, она посмотрела мне в глаза с отчаянием загнанной в угол крысы, которая, как известно, сражается на смерть, решительно шагнула вплотную, ухватила за шею и… кааак поцеловала!
Меня накрыло лавиной, вышибло из реальности и очнулся я уже сжимая её обеими руками за такие места… Она пыталась отодвинуться и колотила меня по груди ладонью, что-то яростно тараторя. В ушах шумело, я ни хрена не понял, что она говорит, но руки убрал.
Женька тут же отошла на пару шагов, схватила меньшую из сумок и пошла. Я на автомате взял вторую, догнал и забрал у неё первую и мы молча пошли к общаге. В голове прибоем шумела кровь, в глазах периодически то слегка темнело, то появлялась острая болезненная чёткость. Я понимал, что нужно что-то сказать, но в голову ничего не приходило, кроме бредовых картинок ещё одного поцелуя. Она шла чуть впереди, старательно отворачивая лицо, я пару раз попытался её догнать, но она ускоряла шаг и я перестал, хочет идти впереди – пусть идёт.
Через пару минут меня немного отпустило, в мыслях более-менее появилась логика, да и Женька перестала нестись как на взлёте и отворачиваться. Да это же просто спор! Я тряхнул головой, прочищая мозги от всякой ерунды, расправил плечи. Пугливый внутренний голос не решился даже вякать, но я подсознательно чувствовал себя виноватым. За что, спрашивается? Это просто глупый спор, она проиграла, я выиграл, она исполнила желание – всё, все довольны!
Неубедительно почему-то ни разу…
Мы свернули на короткую дорогу через дворы, когда из-за угла с визгом вырулила машина и понеслась прямо на Женьку. Я мгновенно схватил её за локоть, дёрнул к стене. Машина прогрохотала буквально в метре от нас, вспахав клумбу и скрежетнув днищем по бордюру. Мы переглянулись, Женька буркнула «придурок» и пошла дальше. Я очень надеялся, что она это о водителе, хотя сквозь зеркальные стёкла и не видно, может, это вообще женщина.
Не успели мы отойти от дома, как сзади раздался знакомый визг
– Пацаны, это реально он!
Одновременно распахнулись все двери и из машины, как черти из табакерки, вылезли ещё четверо дуболомов. Знакомые морды… Я рассмотрел у двоих из них следы недавних побоев и прикинул, как бы они смотрелись в темноте и толпой… Хреновая картинка, очень-очень хреновая.
Теперь чесались не только кулаки, но и почки, я в сотый раз пожалел, что не одолжил у Санька подшипники. Если они не просто поздороваться, то… То лежать мне в травматологии, грустно созерцая автографы друзей на многочисленных гипсах. И это только в лучшем случае.
А сзади ещё и Женька стоит, вот засада! Если бы шёл сам, ещё можно было бы попробовать тихо замять тему или договориться о стрелке один на один или стенка на стенку… В этом случае я потерпел бы ухмылочки и наезды. Но при ней не смогу, просто гордость не позволит. И потому, быть мне битым. Почки попытались свернуться клубком и забиться поглубже, я выпятил челюсть и небрежно положил ладони на передние карманы - и выглядит не напряжно, и ударить можно быстро.
– Чё надо?
– процедил я. Пацаны заухмылялись, водитель поддёрнул рукава:
– Да вот поздороваться решили, - толпа заржала, главный упёр руки в бока, - узнать, как самочувствие.
– Лучше всех, - косо улыбнулся я, уголок рта дёрнулся, как у пса, показывающего клыки.
– А я думал, вы извиниться хотели, что вечер мне испортили, и на пиво пригласить.
Слабая попытка, но хоть что-то. Жаль, они не оценили. Водитель двинулся на меня, поднимая руки для удара, я прыгнул вперёд распрямившейся пружиной и нанёс короткий запрещённый удар под левую руку, который вполне мог остановить сердце. Следующего пнул в солнышко и добавил снизу в челюсть, ещё одному досталось ногой в висок и второй ногой по корпусу. Я вертелся волчком, понимая, что единственное моё спасение в скорости, если они меня поймают хотя бы вдвоём – мне не жить по-любому. Поэтому я подскакивал к противнику, коротко бил и сразу отходил, вне зависимости от результата. Двое уже лежали, ещё двое носились вокруг, разгадав мой манёвр. У одного блеснул нож, я сцепил зубы – шутки кончились, теперь я буду бить насмерть, лучше сидеть в тюрьме, чем лежать в гробу.
Сзади раздался короткий Женькин вскрик и я повернулся боком, чтоб краем глаза видеть и её, и противников. И понял, что у меня туго с математикой. Двое лежат, двое стоят, а их было пятеро. Последним, что я увидел, была перекошенная рожа неучтённого братка и короткая бита. Потом было очень больно.
***
или «Просыпайся, трупик – гроб украли!»
(часть первая, непредсказуемая)
Очнулся я от холода. Попытался проморгаться, тряхнул головой и чуть не взвыл от боли – мозг будто взорвался изнутри, в желудке подозрительно завозился завтрак, намекая, что ему пора на выход. Сразу же подключились ноющие почки и короткая острая боль в рёбрах, я отбросил попытку подняться и обмяк на полу, пытаясь удержать себя в сознании. Сотрясение – сто процентов, возможны наколы рёбер. А если попытаюсь встать, узнаю, чем ещё меня наградили за излишнюю самоуверенность.