Двое в лодке
Шрифт:
Я перебросил себя через перила, одновременно въехав ногой кому-то стоящему рядом — порядок, бей во все стороны, здесь своих нет, — и приложил черномазого затылком о ближайшую стену. Угостил ногами и левой рукой двоих рванувшихся на помощь, правой додушивая гада, так и не выпустившего микрофон. Стало тихо, Рашид хрипел, лепетал что-то, среди нерусских фраз проскакивало «пусти» и «всё, что захочешь!».
– Где моя Женька?!
– проорал ему в лицо я, ещё раз приложил затылком о стену, двинул кулаком в зубы, - где?!
– С ней всё в порядке, всё в порядке! Здесь,
– Веди!
Грохнули выстрелы, на стене проступили три дырки, по лицу хлестнуло осколками облицовки. Голос в колонках проорал:
– Стоять на месте! Замерли все! Убрал руки и отошёл, медленно!
Лицо Рашида сморщила гаденькая улыбка, я отпустил его шею и поднял ладони над головой.
– Спускайся на место, боец!
– Как?
– я развёл руками, не зная, к кому обращаться.
– Как хочешь. Или ты спускаешься, или я стреляю на «три». Раз!
Я опустил руки и развернулся, глянул вниз — телик не упал, а повис на одном креплении, внизу ничего не мешает. Осторожно перелез через перила и повис на пальцах.
– Два!
Отпустил. В ступни ударил пол, я присел, гася инерцию, не удержал равновесие и сел, упёршись в пол руками. Смерил взглядом расстояние до балкона — не так здесь и высоко.
Поднялся, пошёл к двери, отряхивая задницу от песка, почти у ворот остановился, развернулся и по всем правилам поклонился арене. Пусть думают что хотят, мне плевать, я может вообще сегодня сдохну... а эта сетка научила меня не меньшему, чем родной спортзал, она имеет право на проявление уважения.
Выпрямился, сам открыл себе дверь и вышел. Пошёл по знакомой дороге в медпункт, не глядя, идут ли за мной охранники, молча постучал и вошёл, сел на стул, стянул лапы, размотал бинты. Макнул в спирт кусок ваты, стал протирать костяшки.
О чём я думал вообще!? Идиотина... Если меня за это убьют, кто будет вытаскивать Женьку? Только о себе и пекусь, эгоист хренов.
Фигура в белом заслонила свет, сухая твёрдая ладонь похлопала по щеке, я поднял взгляд.
– Ты как?
В её лице было непривычно много участия, даже не обозвала меня никем.
– Я дурак, Вика. Меня убьют, я такое сделал...
– Какое?
Она забрала у меня вату, стала сама обрабатывать царапины. Я уставился в пол:
– Допрыгнул до балкона и дал по морде Рашиду.
Она присвистнула, рука с ватой на миг замерла, потом продолжила дело:
– Не казнись раньше времени. Обычно таких бунтарей убивают сразу, прямо в сетке. Там снайперы на балконах.
– Да, я знаю. В меня стреляли.
– Ранили?
– она отбросила вату, задрала моё лицо, по очереди заглянула в зрачки. Я убрал её руки:
– Нет, не попали.
– А, значит и не хотели. Расслабься.
– Правда?
– меня вроде как перестало мандражить, я даже осмысленно посмотрел на неё. Вика пожала плечами:
– Поживём — увидим. Но, хотели бы убить — убили бы прямо там. Публика любит кровь и смерть... А чем тебе не угодил Рашид, кстати?
– Предложил добить противника, - я передёрнулся от мурашек, потёр правое плечо. - Я ему руку
– Умею. Только вряд ли его оставят в живых, здесь не кормят калек. Разве что найдётся где-нибудь место, не знаю, убирать... или на кухне. Такого ещё не было на моей памяти, а я тут уже восемь лет.
– Фигасе, - присвистнул я, в этот момент открылась дверь, охранники ввели моего патлатого противника, усадили на кушетку. Вика сунула мне вату и пошла к нему.
Уже знакомый русский охранник тронул меня за плечо:
– Что выбирать будешь?
– Душ, - шокированно пробормотал я, показал вату в руке, - я ещё не закончил.
Охранник кивнул и ушёл, через минуту двойная дверь открылась полностью и в неё с трудом протиснулся серый костюм, с торчащей из ворота головой на трёх подбородках. "Сам" самодовольно улыбнулся мне, придвинул стул, осторожно на него опустился, медленно кивнул:
– Выпендрился? Крутой?
– я промолчал, с трудом подавив желание сглотнуть застрявший в горле комок. Толстый погрозил мне пальцем, - тебя не пристрелили только потому, что я приказал. Ты думаешь, ты ему жизнь спас?
– он ткнул пальцем за спину, где притихшая Вика фиксировала плечо патлатому, качнул жирным подбородком, - нет, ты знаешь что сделал? Ты мне деньги заработал. На яхту, большую, белую. Или на новый дом. И ещё заработаешь. Я перевожу тебя в чёрный список, и первый бой у тебя будет против Кровавого Дракона, знаешь такого?
– я качнул головой, он гадко улыбнулся, - это тот, что вчера негру спину сломал. Понял, да? По лицу вижу, что понял, хорошо. И, да — душ отменяется. Бойцы чёрного списка получают бонусы только за очень зрелищные убийства, помни об этом. И отдохни хорошо, у тебя завтра бой.
Он любезно кивнул Вике и вышел, охрана закрыла двери. Я опустил руки на колени и сидел так, пока Вика не закончила пеленать плечо патлатого и не позвала меня по имени. Я дёрнулся:
– А?
– Бэ! Иди сюда садись.
Я подошёл, удивляясь тому, как трясутся и подкашиваются ноги, сел, стал смотреть, как Вика по второму кругу мажет костяшки.
– Боишься его?
– Самого?
– Кровавого Дракона.
– Нет, - я помолчал, вздохнул, - он мой друг.
Вика шмыгнула носом, вытерлась рукавом и всхлипнула, трясущимися руками попыталась продолжить обрабатывать мои царапины. Не смогла, опёрлась о края кушетки, замерла с опущенной головой. Я поднял руки и притянул её к себе, она разрыдалась в голос, сотрясаясь всем телом:
– Как же меня это достало, я не могу больше, не могу...
Я гладил её по спине и молчал, выплачется — уймётся, а её слёзы не дали раскиснуть мне самому, так что это благо со всех сторон. Через несколько минут она успокоилась, отстранилась:
– Извини.
– Ничего.
– Просто это реально уже всё... а!
– она махнула рукой, опять взялась за вату. - Всё так одно на другое наложилось... Сегодня девочку приводили — дитё дитём, руки в кровь верёвками разорваны, сама зарёванная, лицо сплошной синяк. Новенькая, мне так её жалко стало.