Двое в палате не считая Будды
Шрифт:
много, выходит, что на доске белые играют против белых: сами нападают,
сами защищаются, и что тут поделаешь, а? Алехин не придет на помощь,
задачу придется решать своими руками. На Лютого Сублингвиста, упала
непринужденная тень «эврики» — он вспомнил про одно человеческое
свойство.
— Но предложил ведь ты, а следовательно?
— Инициатива радостно трепещет перед инициатором – дополнил
Лоренцо, понимая
— Я торжественно вам объявляю, господин Лоренцо, истый покровитель
искусства под созвездием веществ, вы 109873520-ый инициатор,
потерпевший крушения, при битве за растопленную печку, за что вы
награждаетесь почетным орденом «Пошел за дровами» — хочешь быть
героем – будь им!
Так прошел час: в бесконечных упрашиваниях, маневрах, и отступлениях —
дрова лежали нетронутыми, а чай несделанным, но идея живет, она жива
как коммунизм…. ну и Ленин, всегда молодой. Мартин успокаивается, и
перестает упрашивать. Доводы иссякают, начинается легкая дровяная
тривиальность. Но истые теоретики, преданы своим идеям до конца:
— У меня для тебя история, послушай.
— Если она не про дрова, то можно.
— Была у меня девушка, долго не строились наши отношения, какой-то
барьер, так сказать, держал на дистанции друг от друга, и вот после долгой
принудительной и старательной психологической работы, сам дядя Фрейд
с Эриком Берном позавидуют, я обуздал эту неповинную мадмуазель
(самку). И вот наступил тот момент истины, гремят фанфары, хотя нет. . не
тот случай, заструились скрипки, переходя в плавное крещендо, романтика
свечи, Каберне и я смотрю ей в глаза, читаю Есенина, она пускает
стеклянную слезу, умиляется, эти ямочки, на сердце теплее, склоняются ее
руки на мои плечи и нежные слова: «Милый, сходи за дровами».
Был бы это другой случай, Лоренцо бы ударил его бревном, но он за ним не
сходил, так что это — не тот случай.
Рассказ уже тлеет, но где-то в глубинке космоса, ориентирование по
истинному меридиану фантазий Эдмонда Гамильтона, куролесят
дровосеки ситхи:
.« — Нет пути для бегства, — сказал Лорд Ситх, нависая над Люком. — Не
заставляй меня убивать тебя. Ты могуч тем, что с тобой Сила. Будь со мной,
и вместе мы станем могущественней Императора. Пойдем, я завершу твое
обучение, и мы вместе будем править Галактикой.
Люк отказался поддаться соблазнам Вейдера.
— Я никогда не буду с тобой.
— Если бы ты только знал могущество Темной Стороны, — продолжал
Вейдер. — Оби-ван ни разу не говорил тебе, что случилось с дровами?
Упоминание
— Он рассказал мне достаточно! — закричал он. — Ты ведь сходил за ими?!
— Нет, — ровно ответил Вейдер. — Я не сходил за дровами.
Люк, пораженный, недоверчиво смотрел на черного воина.
— Нет! Это ложь! — пробормотал Люк, отказываясь верить в то, что
услышал. — Это невозможно!
— Прислушайся к своим чувствам, — словно злая версия йоды произнес
Вейдер. — И ты поймешь, что я прав.
Вейдер выключил луч-топор и протянул твердую дружественную руку.
Пораженный и охваченный ужасом, Люк воскликнул:
— Нет! Нет!»
Некому промолвить «жестоко», Накатило храпел и лежал неподвижным
бревном. Все прочие шутки иссякли, в чемоданчике оригинальных идей
засвистел ветер пошлых бесед:
— Ну сколько можно, меня доставать этими дровами?
— До самого деревянного ящика в который тебя положат:
не выходи из комнаты не совершай ошибку
зачем тебе солнце, если ты не сходил за дровами.
за дверью бессмысленно все, особенно возглас счастья
только к печке, и сразу же возвращайся.
— Кремация лучше, зачем эти сложности, с куском мяса?
— С куском, тухлого мяса. Но это все не делаете великого смысла, он нынче
весь пропитан в дровах, ибо значение вещи определяется ее
практическими последствиями.
— Оуууууу , вы падки на прагматизм, выходит что в туалетной бумаге
больше смысла нежели во всей философии Канта?
— Давай предположим, Иммануил Кант, со всей ее философией, однозначно
повлиял на современную мысль.
— Да, но чем это помогло практически, обычному рабочему человеку?
Туалетная бумага – Иммануил Кант 1:0.
— Не будь профаном, и не напускай сюда пыли снобизма, твои мысли,
увлечения, может не напрямую, окольными путями, через учителей,
университеты, и книги которые они там читали, отложили на твое
сознание незаметную печать.
— Факт рабочего человека остается актуальным. Куда он, и куда к нему
Кант?
Мартин захрипел, пуская пузырьки недовольства. После чего встал в позу
красноречивого Цицерона и закричал:
— ВСЕ!
ХВАТИТ!
НАДОЕЛО!
ВЕЩЕСТВО ОТПУСТИ!
ПОВЕСТЬ — ЭПИЛОГ!
— Так как, он этого хотел, так и
произошло: вещество отпустило,
автор — начал писать эпилог.