Двоеверие
Шрифт:
Вожаки терпеливо смотрели. Прямо сейчас Олесю они не убьют, ведь позвали на совет при свидетелях. Вот почему предлагают «подумать». Но решать надо быстро. А что если Стража не нападёт? Что если ведунья только подталкивает несогласных первыми поднять бунт? Её приговорят, как и всю семью, как и остальную крамолу, как и половину Чертога. Правильно ли рисковать ими ради сестры? Пропади кто другой вместо Риты, Олеся бы не задумываясь отказалась.
– Хорошо. Азьм подумаю, коли просишь. С меня не убудет.
Гойко подождал, оценивая её взглядом, и серьёзно кивнул. Никаких договоров они не заключали, но на деле она уже сошлась
*************
Свирь шагал, раздвигая впереди ветви, чтобы Вольге было удобнее тащить тело охотницы. Он угрюмо старался, чтобы каштановые волосы Риты не зацепились за куст или за какую-нибудь паутину. Вольга нёс её, словно весту на Ночи Костров, только жизни в ней не было. Откинутая голова раскрывала ужасную рану, на которую Вольга старался совсем не смотреть.
– Подыми.
– Ще? – обернулся Свирь.
– Космы ей подыми, боюся задети.
– Да ей всё едино.
– Подыми говорю! – рыкнул Вольга. Свирь с ядовитым ворчанием приткнул волосы Риты ему под руку. Невольно задержался глазами на сером лице и осторожно коснулся носа и губ.
– Ты ще? – одёрнул Вольга.
Свирь вздрогнул, по шальному улыбнулся и зашагал, прокладывая дорогу. Их никто не должен был видеть. Хотя, странное дело: Навья Стража не встретилась им даже на расхожих путях. Свирь погрузился в раздумья, должно быть о поручении Яра. Он опомнился, когда в воздухе запахло рекой и зашагал бодрее, так что Вольге пришлось догонять. Вольга приставным шагом спустился к каменистому берегу и остановился у полноводной реки с мёртвой Ритой.
Над серой водой плыла туманная дымка. Кривда, словно затаившись в почтении, текла ещё медленнее. Свирь крутился на берегу с ножом в руке, узкая грудь беспокойно вздымалась под ободранной курткой. Он поминутно оглядывался, разыскивая подходящее место. Вольга наблюдал за ним, как за взъерошенным воробьём, пока руки не затекли.
– Здесмь положить?
Свирь оглянулся. Вольга заметил в его глазах проблеск страсти. Он ткнул на берег ножом, Вольга аккуратно опустил Риту на мелкие камни. Одноухий сел перед ней, поджал ноги и долго уставился. Не зная, куда самому деваться, Вольга тоже сел, но на Риту, наоборот, старался совсем не глядеть и больше шарил глазами по Свири. Тот ощупывал нож-наконечник, проверяя его остроту.
– Тут уж я сам, Вольга.
– Ще энто «сам»? – заподозрил Вольга неладное. Свирь отмолчался и потянулся к охотнице, начал расстёгивать куртку. Вольга схватил его за руку и чуть не заехал по морде.
– Ты ще деяшь?! – задохнулся он.
– Ще Яр велел. Дальше я сам, – Свирь говорил, а сам смотрел сквозь него.
– Нет, не дозволю! – встряхнул его здоровяк.
– Ще не дозволишь? – спросил Свирь бездушно. Вольга молча стискивал ему руки. – Коли хочешь изведать, ступай спрашивай о сем Яра. Он мне наказал.
Могучие плечи Вольги поднимались вместе со злобным дыханием. Свинцовые кулаки задрожали. Свирь увидел в его глазах слёзы. Вольга хотел спрятать их, но отпустил Свиря и заревел будто зверь. Он не мог понять, почему пришла смерть, зачем Навьи Рёбра без оглядки пошли против уклада. Свирь его не успокаивал. В конце концов Вольга задавил в себе плачь и вытер глаза.
– Нет здесмь смерти пустой, – повторил Свирь слова Яра. Вольга тяжко поднялся и побрёл
– Вольга! – окликнул Свирь, и он обернулся. – Топор мне оставь. Надо.
Вольга снял топор и кинул плашмя в сторону Свиря. Больше не оборачиваясь, он зашагал в лес. Свирь переложил нож в левую руку, расправил и сжал пальцы правой: рука побаливала после драки. Но надо собраться, представить, что он хочет сделать. Красная рубашка раскинулась перед его мысленным взором. Он закрыл глаза и заскользил по телу Риты рукой, повторяя узор. Она и станет для него полотном. Жизнь вырастила её для Свиря, а смерть подготовила. Жаль, что линии по неживому получатся без души. Также плохо, что Свирь распишет её без свидетелей, и никто не почувствует сладкого страха, не услышит ни одного крика связеня. Но для первого раза с мёртвой плотью даже удобнее. Свирь и сам не заметил, как свободной рукой повторяет тот же самый узор и по своему телу. Язвень и связень едины. Один отдан боли и страху, другой наслаждению трудом. Когда-нибудь за его работой будут следит с восхищением, а за чужими страданиями со сладострастием. Когда-нибудь на пике своего мастерства он уровняет, и творца, и творение.
Острие вошло в рану на горле и потянуло алую линию вниз. Но рука дрогнула. Глупый Вольга вывернул её в драке и узор вышел неровным! Он должен был закруглиться в изящной спирали, но соскочил.
Свирь в ужасе отдёрнул клинок-наконечник. Судьба подарила ему полотно, а он испортил рубашку. Ротозей, неумеха! Он безжалостно забил по вискам, не пощадил и раны на ухе. Горячая струйка крови стекла по щеке. Он плакал, стонал, проклинал Вольгу и корил себя за неумение. Всё кончено, осталось доделать, что велел ему Яр. Но что толку, когда он даже не справился с полотном, которое не извивалось, не дёргалось, не вопило, а спокойно лежало на месте?
Вдруг к горлу Свиря прижался клинок, правую руку стиснули жёсткой хваткой, и нож-наконечник упал. Свирь ощутил запах женщины. По лесу их свободно расхаживало всего две. Две охотницы Нави. Одна лежит перед ним с перерезанным горлом, а вторая…
Страх пробрал Свирья до мозга костей. Почему он не услышал приближение Олеси? Ах да, вожаки умеют подкрадываться лучше всех. Но почему она медлит? Ведь могла тотчас зарезать его, как только застала на месте.
– Не гоже сробил... – зашептал чужой голос. Нож под горлом из заточенной жёлтой кости. Пахнет сырой землёй и речной тиной. Рука, что держит его за запястье, сплошь покрыта узорами красных татуировок, которые он хотел вырезать на полотне.
– Ежели язвить, тако азмь указaти тобе, – незнакомая рука подобрала нож-наконечник и вложила его в ладонь Свири. Лезвие вернулось к ране и вновь погрузилось в плоть. С каждой следующей линией, завитком, в Свири вздымался восторг. Рука незнакомки не только вела узор, как положено, но и погружала острие ровно на ту глубину, какая подкрашивала кровью ярче. Она прекрасно знала где жилы и вены, тело открыто ей, как бескожее. Узор язвеня завершился, новая наставница Свиря погрузила нож по самую рукоять. Костяное лезвие оставило горло, но Свирь робел обернуться. Он трудолюбиво, как и положено хорошему ученику, взялся за грязную часть работы. Одиночеству теперь положен конец. Незнанию и слепоте новичка откроется истина. И он сделает всё, чтобы не разочаровать обретённую так внезапно наставницу – язвеня чужого племени.