Двоеверие
Шрифт:
«Как её назовём?»
«Ангелиной. Господь даровал нам её в трудный час»
Голоса промолвили в пустоте и утихли. Дарье почудился смех маленькой девочки. Её оборвал мужской оклик.
«Бурый лает! Во двор кто-то залез!»
Дарья подошла к порогу горницы. Среди пыли и занесённого мусора в доски въелось тёмное пятно. Внезапно закричал перепуганный насмерть ребёнок.
«Папка!»
Голоса прошлого резанули не хуже ножа. Этот дом мечен смертью, потому и пустой. Дарья взвыла и зажала уши руками.
– Не могу больше! Пощадите! Не слышу!
Она выскочила
– Не уж то это последнее, что я в жизни увижу? – заплакала она. – Не хочу больше слышать, чего не слышат другие, не хочу больше видеть, чего другие не видят. Что я сделала? Хотела жить, как все люди, весне радоваться и любить. А ты что сделал?! Илью до смерти довёл и меня искалечил, да так, что сама себя ненавижу!
Дарья подняла лицо. За серой хмарью всходило яркое солнце. Весна победила, исторгла туманы и Зимние холода на три кратких месяца лета. Сквозь слёзы Дарья видела свет как разноцветные лучистые всполохи.
– Прощай солнышко, прощай Женечка, прощай отче, прощайте все люди! Прощай и ты, проклятая жизнь! Не хотела я…
Старый ящик под ногами сломался. Шею Дарьи перехватила петля. Язык в горле выгнулся, перекрывая гортань, глаза выпучились. Не в силах вдохнуть, она громко хрипела. Тощие руки цеплялись за вожжи на горле. Зверь подался вперёд, приподнял щербатую морду и облизнулся. Дарья билась в петле ещё пару минут. Но вот её руки безвольно обвисли вдоль тела. На землю стекли нечистоты. Сколько не прощайся ты с жизнью, а смерть красивее не станет.
Глава 15 На свете
Как некстати оказались эти ночные задержки! Пока налаживали станцию, Марине пришлось караулить в лесу до утра. Прав был Дмитрий: без неё группа могла пострадать. Если бы не Марина, подземники бы наверняка обнаружили их. Хорошо, что с рассветом ЧС закончило со штырями и покинуло лес, и племя не разобралось, кто работал у них под боком.
Возле монастырских ворот Марину встретил Василий и незаметно пропустил внутрь. Она в двух словах расспросила его о конвое и сильно усталая отправилась в Слободу. Заканчивались последние дни её пребывания в Обители. Даже немного жаль расставаться с общиной, в которой она проработала под прикрытием столько лет.
Молочный туман застлал улицы, но Марина легко добралась домой, взошла на крыльцо и лишь тут осторожно остановилась. Впервые за двадцать лет иголку перевернули в двери. Марина опомнилась, торопливо открыла замок, забежала в дом к тайнику в углублении печи и вытащила обёрнутую в тряпьё жестяную коробку и автоматический пистолет с удлинённой обоймой. Оттянув затвор, она проверила патроны,
Старые покосившиеся ворота во двор толком не закрывались. Марина протиснулась в одичалый сад и обмерла, словно налетела на стену. На вожжах, перекинутых через сук ясеня, висела Дарья.
– Ах ты…
Марина бросилась к ученице, острым ножом рассекла вожжи и смогла спустить Дарью на землю. Её сердце не билось, но тело ещё не остыло. Марина открыла футляр, достала инъектор, вставила серебристую ампулу и воткнула ей между рёбер иглу.
– Нет, девонька, не сейчас. Только попробуй мне умереть! Тебе ещё жить да жить, многое сделать! – ритмично вдавливала она сцепленные руки в грудную клетку. Изредка Марина щупала пуль, наклонялась и вслушивалась, есть ли дыхание. Внезапно Дарья распахнула глаза и голо разорвал сильный кашель. Марина немедля приподняла ей голову выше.
– Дыши, девонька! Глубже! Ещё дыши!
– Больно… Как же больно, Мариночка… – еле внятно засипела Дашутка, цепляясь руками за шею.
– Больно – это хорошо, значит живая!
Марина целовала её в лоб и укачивала на руках, как новорождённую.
– Что же ты делаешь, девонька? Зачем руки на себя наложила? Рано с жизнью прощаешься, ещё не пожила ты, ничего в жизни не видела.
– Очень-очень плохо у меня всё, Мариночка! – выгибала шею Дарья, пытаясь найти, как не больно дышать. – Колдовство… отче не верит!.. Навь резала… зубы мне исковеркала… крест сняла!.. Я сестру погубила… И Илью! За что я его?! За что такие муки мне, Господи!
– За особенность твою, нет второй такой больше, – унимала наставница. – За сестру не тревожься, она жива и здорова, ты ей навредить не сумела.
Дашутка лишь сильнее затряслась от рыданий и вцепилась ей в руку. Марина гладила её и успокаивала.
– Я тебе много раз говорила: ты чудесная девушка! Так и есть. В тебе сила заложена, о какой простые люди даже не знают. Ты думаешь, внутри тебя Чудище, но лучше уж с ним, чем простодушной, как все. Не те мудрецы учили тебя бояться всякого Зверя. Слепцы книжные тебя в неверную сторону поворачивали: сами не знали, с чем дело имеют, вот и судили тебя по-людски, а ты не простой человек!
Дарья затихла, вслушиваясь в её голос. Сейчас неизвестно за какую нить ухватиться, она своими руками рассекла своё будущее и к прошлому мосты сожжены. Назад пути нет, а предсказать грядущее – страшно.
– Ты не похожа ни на сестру, ни на отца, – продолжала Марина. – Они отвернулись от Волка и оболгали его, замолчали и прокляли. И всё потому, что боятся своей второй половины. Хочешь мира в душе? Тогда сойдись с ним. Смерть – не твой пути, научись жить со Зверем внутри!
– Не хочу я безумия! – чуть не вскрикнула Дарья, но тут же закашлялась.