Двор Тумана и Ярости
Шрифт:
Рис полез в сумку, которую я не заметила, чтобы он брал с собой — нет, он достал ее из кармана между мирами, который он использовал для хранения. Он бросил предмет в сторону мальчика, которому на вид было не больше восьми. Что-то белое блеснуло и со стуком упало на грубый каменный пол. Еще одна кость — длинная, прочная и с зазубринами на одном конце.
— Берцовая кость, которая добила Мидденгардского Червя, когда Фейра сражалась с ним, — сказал Рис.
Моя кровь застыла в жилах. Там было столько костей — в ловушке, которую я соорудила, что я не заметила, какая именно добила
— Входи, — сказал Косторез, и не было в его детском голосе ни невинности, ни доброты.
Я сделала один шаг вперед.
— Прошла вечность, — сказал мальчик, глядя на меня, — с тех пор как что-то новое приходило в этот мир.
— Привет, — я выдохнула.
Улыбка мальчика была насмешкой над невинностью.
— Ты боишься?
— Да, — сказала я. Ни в коем случае не врать — было первое, что мне сказал Рис.
Мальчик встал, но остался на другой стороне камеры.
— Фейра, — пробормотал он, склонив голову. Шар фэйского света посеребрил его чернильные волосы. — Фей-ра, — сказал он снова, растягивая слоги, словно пробуя их на вкус. Наконец, он выпрямился. — Куда ты попала, когда умерла?
— Вопрос за вопрос, — ответила я так, как меня проинструктировали за завтраком.
Костерез повернул голову в сторону Рисанда.
— Ты всегда был умнее своих предков. — Но его взгляд вновь остановился на мне. — Расскажи мне, где ты была, что ты видела там, и я отвечу на твой вопрос.
Рис слегка кивнул мне, но его глаза были настороженными. Потому что то, о чем спросил мальчик…
Я старалась успокоить свое дыхание чтобы подумать. Чтобы вспомнить.
Там была кровь, смерть, боль и крики — и она ломала меня, медленно убивая, и там был Рис, ревущий от ярости, когда я умерла, Тамлин, молящийся за мою жизнь, стоя на коленях возле ее трона… Там было слишком много мучений, и я хотела прекратить все это, я хотела чтобы все закончилось…
Рис, следящий за каждым движением Костереза, словно окаменел. Как будто мои воспоминания свободно текли сквозь ментальные щиты, которые, как я проверила утром, были целы. И я хотела бы узнать, считал ли он, что я в тот момент сдалась.
Я сжала руки в кулаки.
Я выжила. Я выбралась оттуда. И сегодня я выберусь и отсюда.
— Я услышала хруст, — сказала я. Риса повернул голову ко мне. — Я услышала хруст, когда она свернула мне шею. Он был не только у меня в ушах, но и внутри моего черепа. Меня не стало прежде, чем я успела почувствовать больше, чем первую волну боли.
Фиалковые глаза Костереза, казалось, засияли ярче.
— А потом тьма. Другая, не такая как здесь. Но еще была… нить, — сказала я. — Привязь. Я рванула ее — и вдруг смогла видеть. Но не своими глазами, а… а его, — сказала я, кивком указывая на Риса. Я разжала пальцы татуированной руки. — И я знала, что была мертва, и этот крошечный клочок души, держащийся за нить нашей сделки — было все, что от меня осталось.
— Но был ли там кто-нибудь, видела ли ты что-то?
— Была только эта связь во тьме.
Лицо Рисанда побледнело, его губы сжались в тонкую линию.
— И когда меня Создали заново, —
— Тебе было страшно?
— Все чего я хотела — это вернуться… к людям вокруг меня. Я хотела этого так сильно, что не было места для страха. Худшее уже произошло, и тьма была спокойной и тихой. И это было бы не так уж плохо — раствориться в ней. Но я хотела домой. И я последовала за связью.
— И там не было никакого другого мира, — подтолкнул Костерез.
— Даже если и был, то я не видела.
— Ни света, ни портала?
«Куда ты так хочешь уйти?» — вопрос почти сорвался с моего языка.
— Там было только спокойствие и тьма.
— У тебя было тело?
— Нет.
— Ты…
— Этого для тебя достаточно, — промурлыкал Рисанд — звук был похож на бархат поверх острейшей стали. — Ты сказал «вопрос за вопрос». Теперь ты задал… — он прикинул на пальцах. — Шесть.
Костерез прислонился спиной к стене и присел.
— Не каждый день мне доводится увидеть кого-то, кто вернулся из настоящей смерти. Прости меня за желание узнать, что там за занавесом, — он деликатно махнул рукой в мою сторону. — Спрашивай, девочка.
— Если нет тела — нет ничего, кроме, возможно, кусочка кости, — я сказала это настолько твердо, насколько могла, — есть ли способ воскресить человека? Вырастить новое тело и вложить туда его душу.
Его глаза вспыхнули.
— Была ли душа каким-то образом сохранена? Запечатана?
Я старалась не думать о глазе в кольце, которое носила Амаранта, о душе, которую она заточила в нем, чтобы была свидетелем каждого ужаса, каждого насилия.
— Да.
— Это невозможно.
Я почти вздохнула с облегчением.
— Если только… — мальчик растопырил пальцы, его рука была словно бледное, дергающееся насекомое. — Давно, задолго до появления Высших Фэ, задолго до человечества, был Котел… Говорят, что внутри него была собрана вся магия, и что мир был рожден именно в нем. Но он попал не в те руки. И с его помощью были сделаны великие и ужасные вещи. Выкованы вещи. Настолько опасные, что Котел в конце концов выкрали обратно, но ценой многих жизней. Его нельзя уничтожить, потому что он Создал все, и если его повредить, то жизнь на земле исчезнет. Поэтому он был спрятан. И забыт. Только с помощью Котла можно выковать, воскресить что-то, что мертво.
На лице Рисанда снова была маска спокойствия.
— Где они его спрятали?
— Расскажи мне свой секрет, который никто не знает, Ночной Лорд, и я расскажу свой.
Я внутренне приготовилась услышать любую ужасную правду.
Но Рисанд спокойно сказал:
— Мое правое колено простреливает болью во время дождя. Я повредил его на Войне, и оно болит с тех пор.
Костерез издал резкий смешок, в то время как я уставилась на Риса.
— Ты всегда был моим любимчиком, — сказал он, улыбаясь так, что эту улыбку ни за что на свете нельзя было назвать детской. — Ладно. Котел был спрятан на дне замерзшего озера в Лаппланде…