Двор. Баян и яблоко
Шрифт:
— Ну-ну! — заторопил его Степан. — Чего ты замялся?
— А я вспоминаю, как Липа про тебя сказала. Да!.. «А все-таки, говорит, верю я, что партийная душа у Степана Баюкова верх возьмет над мужицкой».
— Так она и выразилась? — взволнованно переспросил Степан. — «Партийная душа верх возьмет»?
— Да! Из слова в слово сказал тебе! — горячо подтвердил Кольша.
«И мальчишку на свою сторону перетянула!» — думал Степан, глядя на освещенное луной курносое лицо уже крепко спящего Кольши. Сам он не спал. События и переживания
«Да, было ведь такое, было!.. Но больше не будет. Слышишь, Липушка?»
Сон все не шел к Баюкову. Он глядел в черный квадрат окна, где в бездонной дали чисто и трепетно мерцали звезды.
«Видно, я уже домучиваюсь, — думал он, переворачиваясь с боку на бок. — Эх, Липа, Липа! Доконала ты меня, зелень упрямая!.. Вот уж никогда бы не подумал, что так она меня за сердце схватит!..»
Утром к Баюкову заехал тот самый волостной агроном, в присутствии которого проверяли и взвешивали семена, и передал, что товарищ Жерехов ожидает его завтра к себе.
На другой день Баюков приехал в волость.
Поздоровавшись, Жерехов оглядел Баюкова, подтянутого, чисто выбритого, в выглаженной Липой гимнастерке с темно-малиновыми петлицами. По всему было заметно, секретарь волостной партячейки был удовлетворен его видом.
— Присаживайся, товарищ Баюков. Закуривай… А ты вроде осунулся немного… Здоров ли?
Баюков смущенно кивнул.
— Здоров.
— Ну, рассказывай, как дела идут у вас в товариществе… да уж заодно и как твои дела… словом, обо всем вместе рассказывай не торопясь, у меня время для этого нарочно оставлено.
Так «обо всем вместе» и рассказывал секретарю Баюков. Жерехов слушал его, не прерывая и только временами вскидывая на Степана внимательный взгляд, в котором поблескивала глубоко запрятанная улыбка. Жерехов открыто улыбнулся только после того, когда Баюков, глубоко и облегченно вздохнув, произнес:
— Вот, пожалуй, все.
— Та-ак, — протянул Жерехов и снова улыбнулся, теперь уже совсем открыто.
— Что ж, настроение, вижу, теперь стало другое? Баюков, все еще смущаясь, развел руками.
— Да ведь, как говорится, думает головушка, а кажет путь народушко.
— То-то, брат… именно! В одиночку верного пути не найдешь, а с нашим советским народом с пути не собьешься.
Жерехов с явным удовольствием распрямил свою долговязую фигуру и быстро прошелся из угла в угол. Потом остановился перед Степаном и, помолчав, произнес:
— Вот и тебе, товарищ Баюков, полезнее всего было вместе с людьми в жизнь заглянуть, понять ее поглубже.
— Да, уж запомню я
Жерехов тихонько засмеялся.
— И тебе, и каждому посоветую эти переживания действительно запомнить на всю жизнь.
— А помнить их все-таки тяжело, товарищ Жерехов, — откровенно признался Степан. — Вроде и стыдно за самого себя.
— Но не в стыде только дело, — многозначительно сказал Жерехов. — Задумывался ли ты, что подобные же переживания, вызванные только иными поводами, нелегко достаются и другим крестьянам, в том числе и передовикам? Задумывался ты об этом?
— Нет… даже в голову не приходило. А вы откуда знаете?
— Еще бы не знать? — засмеялся Жерехов. — Вся волость у меня на глазах, я вижу все перемены в ее Жизни. Трудности за всех переживаю… А перемены не так-то просто деревенским людям даются — многое в себе, в быту, в мыслях ломать надо… Да ты, я вижу, это понимаешь… недаром вот не забыл ты рассказать, как твоя невеста выразилась насчет мужицкой и нашей партийной, большевистской души… Неглупая девушка, кстати сказать.
Он усмехнулся краем глаза, увидел огонек, вспыхнувший во взгляде Баюкова, и продолжал:
— Ведь вот так крестьянин, середняк или бедняк, из простого хозяина двора становится активистом, общественником, членом партии. А такие люди, сам понимаешь, для партии, для государства советского очень нужные и ценные люди. Вот и ты, Степан Андреич, будешь для нас таким нужным человеком, если будешь держаться той линии, которая тебе, сам видишь, не так-то просто и легко досталась… Верно?.. И я тебе больше скажу: без тебя и других таких же крестьян-передовиков мы наше социалистическое государство строить не можем. Мы, рабочие и крестьяне, строим его вместе… Верно?
— Верно, — поддержал Степан, все сильнее чувствуя, что сегодняшняя беседа особенная в его жизни.
— Вот, к примеру, возьми нас с тобой, — продолжал Жерехов. — Оба мы коммунисты, но я пришел в партию из рядов рабочего класса. Я, токарь по металлу, стал потом командиром Красной Армии, а теперь я, представитель рабочего класса, руковожу партийной работой в волостном масштабе. Ты, крестьянин-середняк, из своего двора пришел в ряды Красной Армии, дрался за советскую власть…
— Вместе дрались, — вставил Степан.
— Да, да… вместе, брат, все вместе… Ты вступил в партию, вернулся к себе домой… И мог ли ты остаться тем же самым малоразвитым, несведущим во многом парнем, каким ты уходил в армию?
— Конечно, нет… жизнь-то ведь другая стала.
— Вот мы опять к тому же с тобой и пришли. Твой дворовый случай мне, партийному руководителю, показывает, что ты можешь расти, идти вперед, что ты можешь помогать нам, партии, рабочему классу. Ведь сколько дел-то впереди, какое государство-то мы строим! А чтобы наш разговор тебе еще крепче запомнился, вот я тебе слова самого Ленина сейчас приведу.