Дворцовые тайны. Соперница королевы

Эриксон Кэролли

— Если я на это пойду, — выкрикнула вдруг Елизавета ему в ответ с вновь обретенным пылом, — и ты займешь мое место, то что случится, когда я умру? Ублюдок Дуглас Шеффилд сядет на трон? Не бывать этому!!! А теперь оставь меня, и пусть твой торжественный ужин катится к черту!

Дрожа от негодования и покраснев лицом, Роберт тоже сорвался на крик:

— Тогда между нами все кончено! Ты была моим другом с самого детства, мы делили одно ложе, ездили вместе на охоту, все делали вместе, хоть и не стали супругами в глазах закона! Женаты мы или нет,

мы всегда будем вместе! И мне наплевать, кто меня сейчас слышит, ибо каждое мое слово — правда! Но знай, что с этой самой минуты, раз ты отказываешься выйти за меня, я буду вправе жениться на любой женщине по своему выбору!

Оглушенные и в полном замешательстве, советники и придворные устремились к двери, и тут совершенно неожиданно королева воскликнула как ни в чем не бывало:

— Милорд Сесил! Оказывается, я проголодалась! Дайте мне вашу руку и проводите меня к столу!

Умудренный в дворцовых баталиях советник подал Елизавете руку, и королева легкой походкой, не оглядываясь, вышла из апартаментов, словно ничего не случилось, оставив Роберта сердито смотреть ей вслед.

На следующий год Уолтер по обыкновению отправился в Ирландию и там серьезно занедужил.

— Наверняка это болотная лихорадка, — пробормотала Сесилия, когда до нас дошли вести о его болезни. — Эта хворь до него все-таки добралась.

Через некоторое время от одного из его подчиненных пришло письмо. В нем подробно описывалось, как больного привезли в Дублинский замок, где врачи лечили его пластырями и пиявками. Как болезнь изнурила его, а затем и победила, и как он покинул сей мир, сжимая руку священника, принявшего его последний вздох. Пенелопа и Дороти рыдали, пока я, обливаясь слезами, читала письмо вслух, а маленький Роб прижался ко мне, стараясь успокоить.

Я делала все, что могла, чтобы поддержать детей в их горе. Я и сама скорбела по Уолтеру — пусть и не так сильно, как они. В конце концов, он сделал меня вдовою. И мне было всего тридцать пять лет.

Глава 30

Мы с Робертом поженились тайно и не играли свадьбу, а королеву об этом в известность не поставили. Мы были настолько осторожны, что даже ее шпионы не пронюхали об этом. После того как мы обменялись клятвами в присутствии священника, Роберт надел мне на палец то самое кольцо, которое он когда-то подарил Дуглас, — золотой перстень рода Дадли со сверкающим сапфиром. Я с гордостью носила этот символ нашего брака, но никогда при дворе, где королева и ее наушники могли увидеть его на моей руке.

Мы с Робертом стали мужем и женой, но когда я рассказала об этом отцу, он вовсе не обрадовался. Не пытаясь скрыть свою нелюбовь к Роберту, он, по обыкновению, пустился перечислять, чем его не устраивает наш тайный брак:

— Очень плохо, что леди Шеффилд говорила всем и каждому, что она — жена того, кого ты называешь своим мужем.

А теперь вы с ним только ухудшили дело, обменявшись клятвами втайне, вместо того, чтобы сочетаться браком в церкви по всем правилам, в присутствии родственников и друзей, свидетелей вашего союза. Могут подумать, что вам есть что скрывать.

— Но Дуглас лжет, отец! Она и Роберт никогда не были женаты. Она преследовала бедного Роберта до тех пор, пока не вырвала у него обещание жениться, но дальше обещания дело не пошло. Бракосочетания как такового не было. Он никогда не давал ей никаких клятв в присутствии священника, какими с ним обменялась я.

— Тем не менее, — заявил отец своим самым мрачным тоном, — необходимо, чтобы Роберт и леди Шеффилд подписали совместный документ, в котором раз и навсегда будет закреплено, что они не женаты.

Отец продолжал настаивать на своем, пока наконец такой документ не был составлен. Теперь Дуглас должна была его подписать. Мы все встретились в уединенной беседке в садах Гринвичского дворца, вдали от шума и суеты двора. Управляющий Роберта принес документ в сумке вместе с письменными принадлежностями, а когда мы уселись, расстелил его на столе, поставил чернильницу и разложил перья.

Дуглас выглядела ужасно: ее светлые волосы в беспорядке выбивались из-под криво сидящего чепца, один из рукавов платья отвязался, вокруг глаз — красные круги. Я боялась, что она принесет с собой своего маленького сына, и обрадовалась, когда увидела, что она этого не сделала.

Не скрывая своих расстроенных чувств, Дуглас принялась читать документ. Почти сразу же она подняла на нас глаза, в которых стояли слезы, и покачала головой:

— Нет! Я не могу это подписать! Никак не могу!

Она затравленно посмотрела на Роберта, потом на меня и, наконец, на моего отца. Не встретив нашего сочувствия, она затрясла головой и истерически вскрикнула: «Взгляните на меня!»

Дуглас сорвала с себя чепец, и глазам нашим предстало странное зрелище: между пышных светлых прядей ее волос были видны участки голой покрасневшей кожи.

— Видите! — воскликнула она. — Меня травят ядом! Все знают, что если яд замедленного действия, у жертвы выпадают волосы. А здесь у нас только один отравитель — мой муж Роберт Дадли!

Роберт зарычал как зверь, вскочил на ноги и попытался дать Дуглас пощечину. Мой отец быстро встал между ними и попытался успокоить Дуглас, торопливо проговорив:

— Тише, мадам, и прошу вас сделать то, что от вас ждут. Уверяю вас, таково желание королевы, как и всех тех, кто собрались здесь.

— У меня постоянно болит живот, — продолжила свои жалобы Дуглас, хватаясь за бок. — Меня тошнит, мне плохо.

— Наверное, ты беременна, — рявкнул Роберт, — и в этот раз точно не от меня. С тобой переспала половина всех придворных!

— Но с того дня, как умер мой муж, женился на мне только ты! — отпарировала она. — А теперь ты пытаешься убить меня!

Мой отец подошел к Дуглас, взял ее за руку, решительно отвел к столу и усадил.

— Леди Шеффилд, — начал он, обращая особое внимание на то, чтобы не назвать ее «леди Дадли», — любили ли вы вашего покойного отца и подчинялись ли вы ему во всем?