Дворец вожделений
Шрифт:
«Вот, значит, о какой краже говорил Хосина, — подумал Сано. — Не серьезное преступление, а всего лишь глупый детский порыв».
— Эмико не была воровкой, — со страстной убежденностью заявил Нарая. — Она бы в скором времени поняла, что поступила неправильно, и вернула кимоно. К несчастью, Хосина-сан проезжал верхом по той улице. Он догнал, схватил ее и отвел назад в лавку. Хозяин узнал украденный товар. Хосина арестовал Эмико и бросил в тюрьму.
Голос Нараи звенел от ярости.
— Узнав, что случилось, я пошел в полицейское управление. Тогда я впервые встретился
Однако Хосина-сан сказал, что она преступница и будет направлена работать проституткой в квартал развлечений.
Принудительная проституция была обычным приговором для воровок.
— Я предложил Хосине-сан взятку за освобождение дочери, — продолжил Нарая, — но он отказался, хотя полицейские обычно освобождают за взятку человека, совершившего незначительное преступление. — Злые слезы стояли в глазах Нараи. — Позднее я узнал, что Хосина-сан был только что произведен в должность начальника и хотел показать свою неподкупность. Ему нужно было на примере Эмико предостеречь всех потенциальных воров.
Это было очень похоже на Хосину, и он становился все более отвратителен Сано, который уже начал сомневаться в своем решении защитить врага. Уверенность, что недопущение казни Хосины отвратит гибель Рэйко, таяла на глазах. Не лучше ли забыть о своем обещании и позволить сёгуну выполнить условия выкупа? Вдруг расследование покажет, что ни Нарая, ни клан Кии не похищали женщин?
— На следующий день, когда Эмико ожидала суда, в прилегающих к тюрьме районах вспыхнул пожар, — рассказывал Нарая. — Надзиратель выпустил заключенных.
Закон Токугавы предписывал при угрозе пожара выпускать всех заключенных, чтобы при возгорании тюрьмы они не погибли — редкий пример милосердия в жестокой системе правосудия. Когда угроза минует, арестанты должны были добровольно вернуться в тюрьму — большинство так и поступало.
— Но Эмико замешкалась. Когда пожар был потушен и все вернулись в тюрьму… — Нарая несколько раз судорожно вздохнул, и по его отвислым щекам потекли слезы. — Надзиратель нашел Эмико мертвой в полной воды поилке для лошадей. Она утонула.
Хотя Сано и жалел этого человека, от волнения у него забилось сердце. Дочь Нараи погибла так же, как и безымянная женщина в стихотворении из письма с условиями выкупа. Не является ли ее смерть тем убийством, которое стояло за требованием казни Хосины?
— Никаких официальных объяснений смерти моей дочери дано не было, — негодовал Нарая. — Возможно, она сама упала в поилку. Возможно, ее туда толкнули. Но я думаю, она утопилась, поскольку не могла перенести позора.
— И вы считаете, что начальник полиции Хосина стал косвенным виновником ее смерти? — спросил Сано, стараясь не показать волнения.
— Если бы не этот негодяй, Эмико была бы жива! — воскликнул Нарая. Ненависть осушила слезы на его лице. — Я не потерял бы своего единственного ребенка. Моя жена не умерла бы от горя семь лет назад. Каждый день, прожитый Хосиной-сан, является глубоким оскорблением их памяти. Я ежедневно молюсь, чтобы он испытал такую же боль и унижение, какие
Противоречивые чувства охватили Сано. Он скорее симпатизировал Нарае, чем уважал Хосину, и хотел, чтобы торговец оказался невиновен почти так же сильно, как до этого мечтал доказать его причастность к преступлению. Лучше бы ему отомстить за дочь, чем быть казненным за резню и похищение.
— Но прошлое — это вода под мостом, — смиренно проговорил Нарая. — Мы должны принимать то, что несет нам судьба, и идти дальше. — Нарая помолчал, потом осторожно спросил: — Могу я узнать, какое отношение к похищению матери сёгуна имеет наша давняя вражда с Хосиной-сан?
— Его превосходительство получил от похитителя письмо, — пояснил Сано. — В нем содержится требование осудить Хосину и казнить как убийцу в обмен на освобождение госпожи Кэйсо-ин.
Глаза Нараи вылезли из орбит, челюсть отвалилась, словно он проглотил камень и тот застрял у него в горле. Нарая явно понял, в чем его подозревают, откинул голову и расхохотался.
— Так, значит, Хосина-сан, в конце концов получил свое! — ликовал он. — Все-таки есть справедливость на свете! — Он едва не прыгал от радости. — Я обязательно приду посмотреть на его казнь, — торжественно обещал торговец, потирая руки, и воздел их к небу. — Хвала богам за то, что они услышали мои молитвы. Кто-то наконец покончил с этой свиньей!
— Но не вы? — В душе Сано шевельнулось сомнение, так искренне был удивлен Нарая, услышав об условиях выкупа. Не каждый талантливый актер смог бы изобразить подобную реакцию. Если бы Нарая украл женщин, он должен был встревожиться в связи с тем, что Сано связал письмо с его персоной, обеспокоиться, что его интрига против Хосины раскрыта, и испугаться, что его ждет наказание за преступление, а не возможность насладиться концом Хосины.
— Я даже жалею, что это не я, — сказал Нарая. — Какое умное, умное возмездие за все зло, причиненное Хосиной-сан. — Торговец сжал кулаки и засмеялся, но тут же, видимо, осознав всю опасность своего положения, согнал радость с лица. — Но я не похищал женщин на Токайдо. Я несколько месяцев вообще не выезжал из Эдо. Спросите любого, — махнул он рукой в сторону цеха.
Однако Сано не сомневался, что рабочие хранят верность хозяину и спокойно солгут ради него.
— Когда вы узнали, что госпожа Кэйсо-ин собирается в поездку? — спросил он.
— Когда информация о похищении появилась в уличных листовках, — сказал Нарая. — Я не мог этого сделать. — Неожиданная мысль заставила его прищуриться. — Кроме того, я слышал, что была вырезана вся свита госпожи Кэйсо-ин. Что было убито сто человек! — Нарая покачал головой, с ужасом представляя эту резню. — Я ни за что, ни за что не пролил бы кровь… даже из-за дочери. И не настолько я глуп, чтобы идти на измену ради мести Хосине-сан.
Сано вспомнил, как судья Уэда поступился профессиональной честью и обошел закон ради Рэйко. Он знал, что и сам, невзирая ни на какую опасность и последствия, наказал бы любого обидчика Масахиро. Отцовская любовь сильнее благоразумия, и слова Нараи Сано не убедили.