Дворянин без титула
Шрифт:
Под конец, я даже нашёл под кучей досок два тяжёлых сундука. Я и не ожидал, что нашёл картины — несмотря на тяжесть, габариты сундуков были не очень велики. В драгоценности я тоже не верил — у команды флейта хватало времени, чтобы подобный груз эвакуировать. Но не оставлять же добро под ногами, тем более что хотелось показать что-то более существенное, чем поднятые накануне куски цинка и курительные трубки.
В результате я обвязал сундуки свисающими с лодки верёвками, подёргал их, подавая сигнал к подъёму и начал свой долгий путь к поверхности. Каждые десять минут наверху дергали страховочный конец, сообщая о времени проведенном мной под водой. А посекундный
На дне я провёл почти час, значит, и подниматься буду с остановками больше двух.
К моменту моего появления на борту, вся наша команда от нетерпения разве что не плясала на лодке. Все только и ждали меня, чтобы вскрыть ящики. Ладно, хоть не забыли помочь мне водолазный костюм снять — и на том спасибо.
В принципе, я их понимаю. Каждый ждёт что-то своё от находок. Дед свой иллюзорный титул. Дядья денежного вознаграждения. А я?
А я помогаю родным, не ожидая ничего, кроме слов благодарности. Если подумать, то эти люди мне ничего плохого не сделали и относятся ко мне, как к ровне, в отличие от того же отца Пушкина. Надо было видеть лицо папаши, когда он попытался воспротивиться моей поездке на Балтику. Ох, и отчихвостил его Пётр Абрамович. Я думал, отец в Санкт-Петербург бегом умчится, лишь бы деда не видеть. В принципе, ему за дело влетело — нечего было из себя пупа земли строить и со стариком через губу разговаривать. Если б не добрые люди, включая и Петра Абрамовича, ещё неизвестно, как сложилась бы судьба Марьи Алексеевны и соответственно её дочери, матери Александра Пушкина. И хрен бы сейчас Сергей Львович Пушкин прохлаждался бы и плевал в потолок в Михайловском. В общем, знатно папашу на место поставили. Перед моим отъездом ходил, молчал, словно меня и не существует. Да мне как-то по фиг, что он думает. За братишку и сестру переживаю — это да, а на папашу как-то до лампочки.
— И что это? — кивнул Павел Исаакович на содержимое сундуков, с откинутыми крышками.
— Явно не картины, — заглянул внутрь каждого сундука Пётр Абрамович, — Думаю, Александр Сергеевич, как знаток магии нам это объяснит.
Ага. То же мне, нашёл директора Хогвартса.
В обоих сундуках находилось по ларцу. Могу ошибаться, но стенки и крышки обоих ящиков были сделаны из малахита и окантованы серебром. Может, для кого-то это было всего лишь дорогим антиквариатом, но в книгах прадеда я читал про подобные ларцы, и сразу узнал их. Передо мной было целое состояние.
— Для простого человека ларцы кроме красивого вида ничего особенного не представляют, — постарался я как можно беспечнее объяснить ценность находки, — Чем они полезны для Формирователя сразу не скажу. Нужно многое уточнять в Михайловском. Перечитать труды Абрама Петровича. Поэкспериментировать.
— Даже примерно не можешь сказать, что поднял со дна? — поинтересовался Пётр Исаакович.
— Примерно могу сказать только про один ларец, — пожал я плечами и кивнул на правый сундук, — Если ничего не путаю, то в подобном можно концентрировать эссенцию в аурум, а затем транспортировать его.
— Золото можно и так транспортировать, — фыркнул дядя, — Зачем его в ларец запирать? А может в нём и есть золото?
— То название аурума не латинское, а от слова аура. Таким ларцом можно выкачать эссенцию из колодца. В нём эссенция концентрируется в аурум и его можно везти куда угодно. Если это предположение верно, то второй ларец может быть своего рода станком для формирования перлов из аурума.
— Думаю, Император не обидится, если ему парочка каких-то
— Если не узнает, то чего бы ему обижаться? — подытожил Павел Исаакович, понятливо кивнув в ответ.
Укрыв ящики парусиной, мы пообедали приготовленной Никитой с утра кашей. Хоть и грели мы её моим артефактом, что был у меня в ноже, но запах костра из котелка шёл непередаваемый. Я аж слюной чуть не подавился.
Представьте гараж десять на четыре на два метра. Примерно такой, если не больше, объём мне и предстояло перелопатить для того, чтобы найти ящики с картинами. О том, как выглядят эти ящики и где они расположены, естественно никто понятия не имеет. Даже всезнающий Виктор Иванович лишь пожимает плечами, понурив голову.
Говорят, дуракам везёт. Совсем дураком я себя, конечно же, не считаю, но мне повезло.
Следуя придуманной Петром Абрамовичем логике, я начал ломиком вскрывать боковые стенки верхних ящиков. Сначала на меня сыпалась посуда. Ну как сыпалась. Вываливалась из вскрытых ящиков и плавно опускалась на дно корабля. Затем дошло дело до рулонов ткани, которые я даже не пытался вытаскивать. Оказывается, текстиль тоже в таре возят, формируя его в овальные рулоны. И вот, когда уже пошёл второй час на дне я наткнулся на ящик с двумя металлическими цилиндрами диаметром с локоть. Если б не вода и моё усиление тела, не знаю, смог бы я вытащить из контейнеров такие трубы. Мало того что они диаметром с ведро, так ещё и длиной были под два метра.
Под руководством того же Сергея перевязал находку верёвками и подал сигнал на поднятие.
Преисполненные энтузиазмом дядья готовы были прямо на лодке растопить воск, которым был залит один из торцов труб. Я почему-то и так знал, что в трубах будут именно искомые картины. Понятно, что их там будет в каждой по одной, от силы по две, но главное, что начало положено.
Исааковичей успокоил дед, и картины мы достали уже на острове.
Как и предполагали историки моего времени, картины и правда оказались завернуты в шкуры. Лосинные то были шкуры или нет — не знаю. Я пока даже не знаю, как шкура лося выглядит. Более того, я живого лося только в зоопарке видел.
На первой картине был изображён какой-то корабль, стоящий на якоре в бухте.
Как подсказал мне Виктор Иванович, картина так и называется «Корабль на якоре» и принадлежит кисти Лингельбаха. Что уж такого интересного в этом полотне нашла Екатерина Великая, мне не понятно, но многие историки утверждают, что у Императрицы был своеобразный вкус. Почему-то я склонен с ними согласиться.
Вторая картина, к сожалению, разочаровала. Меня лично только разочаровала. А дед, например, в бешенство пришёл, когда увидел, что изображение на одном из краёв полотна расползлось от воды. Видимо восковая закупорка дала течь, а может конденсат внутри трубы образовался и намочил холст, но так или иначе — картина требовала реставрации.
Пока Пётр Абрамович изволил ругаться и материться, я осмотрел ларцы. После того, как крики утихли, я подошёл к старику, одиноко сидевшему в ожидании ужина у окна.
— Пётр Абрамович, — негромко начал я, чтобы не слышали окружающие. Хотя какие окружающие? Все разбежались по округе, как зайцы, пока дед ненароком не зашиб, — Я знаю, как картину восстановить.
Минут тридцать мы негромко переговаривались с дедом, а под конец он во всеуслышание заявил:
— Экипаж, слушай мою команду. Завтра поутру снимаемся с якоря. Держим курс на залив Лохусалу.