Дворянские гнезда
Шрифт:
Вот только ни одна из версий проверке не подлежала: когда выгорело все, что могло сгореть, внутренность Манежа была вычищена до зеркального блеска – никаких следов, никакого материала для дискуссий.
А ведь Манеж был приговорен еще в ельцинские времена. Специалисты знали, москвичи догадывались, даже не имея информации, что шесть лет назад в недрах Моспроекта начал разрабатываться проект очередного торгово-увеселительного центра именно на его месте, но «в новых формах», с заглублением чуть не на 6 этажей под землю и с повышением наземной части. Так или иначе Москве предстояло лишиться очередного памятника.
Сгоряча телевидение проговорилось и о другом секретном обстоятельстве: два года назад уже появился
Пятилетие Отечественной войны 1812 года. Необходимость срочного сооружения эк-зерцирхауза – крытого помещения, где в любую погоду и время года мог маневрировать целый полк – 2000 солдат. 30 ноября 1817 года именно в нем проходит смотр сводного гвардейско отряда, прибывшего на празднование пятилетия победы. Автор проекта – знаменитый на всю Европу испанский инженер-строитель Аугустин Бетанкур решил фантастическую в истории строительного дела по сложности задачу – безопорное деревянное стропильное перекрытие на 45 метров. Реализовал проект не менее одаренный военный строитель, инженер А. Л. Корбонье. Не меньше поразила зрителей торжественного парада акустика грандиозного помещения: команда командира, не напрягавшего голос, была отчетливо слышна в каждом его уголке.
Г. Курбе. Портрет Гектора– Берлиоза. 1850 г.
Манеж положил начало ансамблю памятников русскому оружию. В 1820–1823 годах на месте русла заключенной в подземную трубу Неглинной разбивается Александровский сад. По линии площади устанавливается торжественная ограда с воротами по проекту Е. Паскаля и внутри сада воздвигается по проекту О. И. Бове Грот – памятник московским домам, погибшим в пожаре 1812 года. Об этом сегодня никто не вспоминает: в кладку Грота вкомпонованы белокаменные резные детали безвозвратно утраченных строений.
В 1825 году последовало решение дополнить архитектуру Манежа скульптурным декором по проекту того же О. И. Бове. В Александровском саду появился простой и строгий фонтан из серого песчаника в виде античного жертвенника. Здесь проходили парады, гуляния, и здесь можно было, по выражению К. Н. Батюшкова, «погрузиться чувствами в близкое и великое прошлое».
Манеж, окруженный предельно уважительным отношением москвичей, превращается в главный общественный зал старой столицы. В 1867 году Москва именно в нем принимает великого французского композитора Г. Берлиоза. Московский же критик Н. Д. Кашкин добавит: «Парижане могут быть благодарны России, оказавшей величайшему из французских композиторов те предсмертные почести, в которых отказала ему наполеоновская Франция».
Спустя пять лет Манеж становится центром празднования 200-летия со дня рождения Петра I. В грандиозной выставке принимает участие более 10 000 русских экспонентов и около 2000 иностранных. Ради нее прокладывается первая в Москве линия конки: от Белорусского вокзала до Красной площади. А результатом выставки становится образование Политехнического и Исторического музеев: родившуюся коллекцию никто не захотел разрознивать. Организатором ее выступило не правительство, а Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии. В составе выставки были сельскохозяйственный,
В Манеже продолжали проходить народные гулянья, военные смотры, и только 1917 год положил конец его культурной роли. Здание на целых 40 лет было превращено в правительственный гараж. Только в 1957 году Манеж переделали под выставочный зал. Спустя 5 лет в нем разыгрались события, одинаково знаменательные для истории Советского Союза и русского искусства: фактическое объявление Н. С. Хрущевым возврата к сталинским методам руководства культурой.
Допущенное председателем Совета министров в непарламентарных выражениях оскорбление уже умерших мастеров 20-х годов и представленных на выставке 63 молодых художников «Новой реальности», единственного в истории искусства такого массового (около 2000 живописцев, графиков, скульпторов, дизайнеров, архитекторов) направления под руководством профессора живописи Э. М. Белютина, навсегда разделило Хрущева с деятелями культуры, молодежью и «младокоммунистами» – сторонниками реформ в руководстве партии.
История решила это противостояние в пользу «Новой реальности». В 1990 году в тех же стенах Манежа состоялась триумфальная выставка направления: около четырехсот участников, более тысячи представленных произведений. В составе культурной программы родилась опера «Геликон», участвовали десятки инструменталистов с исполнением произведений современной академической музыки, а также оркестры, в частности, под управлением Владимира Понькина, хора Московской патриархии.
В 90-е годы над Манежем нависла угроза превращения памятника в торговое предприятие. Почти сразу возникла идея его переоборудования, а главное – использования подземного (в русле реки Неглинки!) пространства. Пожар в день выборов мог привести к воплощению подобной тенденции в жизнь – не случайно буквально на следующий день после него главный архитектор города готов был предъявить москвичам уже завершенный проект. Но именно сегодня, когда стал понятен смысл возможной потери, слово – окончательное слово оказалось за теми, кто живет в столице, кто защищал ее в военные годы, кто приезжает со всех концов страны в нашу Москву. Лишать народ его истории, покушаться на историческую память нельзя!
Золотая пара
«Учитель – лицо города» – эти слова, сказанные последним перед событиями Октября 17-го года городским головой Москвы Михаилом Васильевичем Челноковым, лишний раз подтверждали позицию Городской думы, остававшуюся неизменной в отношении московских школ. Несмотря на военные трудности. Несмотря на огромные расходы, связанные с хлынувшим в старую столицу потоком эвакуированных – все государственные учреждения Западного края, т. е. будущей Польши и Литвы, все находившиеся там учебные заведения были переведены в Москву. Несмотря на помощь прибывавшим день за днем раненым с фронтов.
Сегодня невольно возникает вопрос: имеем ли мы представление, какой была система народного образования Москвы до революционного рубежа? Нет. Слишком сложной и продуманной во всех мелочах она была.
Начнем с цифр. Сегодня, при более чем 10-миллионном населении, число государственных школ намного перевалило за тысячу. К тому же город располагает, как теперь с гордостью говорится, еще и частными средними учебными заведениями, на все вкусы. Москва предоктябрьская имела около миллиона жителей и около… 600 школ, главным образом государственных, но всегда соотнесенных с государственными требованиями и программой. Их система строилась с таким расчетом, чтобы, переходя из низших школ в средние, каждый учащийся мог закончить свое образование в университете.