Дворянство. Том 2
Шрифт:
— Говно, пиздец и хлев, — пробормотала она цитату, чувствуя искреннее желание опуститься на колени, чтобы помолиться за здравие и благополучное разрешение Дессоль от бремени. Елена отчетливо поняла, что ей очень, очень нужна помощь высших сил.
_________________________
Фильм с Томом Крузом — «Джек Ричер».
Как вы уже, наверное, поняли, родовые инструменты и суеверия не выдуманы (кроме одного, с облизыванием бритвы, тут я просто не помню, читал это в научном и беллетризованном источнике).
Хотя я все же допустил некоторую вольность — смешал «народные» и «научные» методы. Надо сказать, при ближайшем рассмотрении они друг друга вполне
Глава 28
Спустя несколько дней Елена, скрипя зубами, выполняла самую простую «лесенку», рубя тень мечом и чувствуя, как все суставы на левой ноге вот-вот разберутся по отдельным косточкам и хрящикам. Это была иллюзия, рана в общем заживала очень хорошо, однако долгие дни неподвижности, а также (очевидно) все-таки поврежденные нервы ослабили конечность, создали эффект мнимой атрофии, которую теперь следовало преодолевать.
Предоставленная самой себе, Елена поняла, как ей не хватает Пантина, ехидных, но в сути своей доброжелательных замечаний колдуна, его точного знания, какие упражнения именно сегодня окажутся для ученицы наиболее полезны. Оставалось утешаться тем, что багаж теории с практикой достаточен для самостоятельного развития. Впору было и в самом деле ощутить себя Избранной — ну, действительно, какая вероятность того, что рядовая женщина сначала заведет знакомство с одним из величайших бретеров, а затем последовательно будет учиться у двух великих мастеров? Никакой.
Воистину причудливы тропы везения…
Она отложила меч, тот, новый, что был презентован Пантином через Раньяна перед поединком. Клинок вытащили из покойника, тщательно вычистили, а потом доставили в дом «шампьона». Заодно королевские оружейники сделали новый кинжал — точное подобие оригинала. Старый же укоротили (ломаный клинок сращивать смысла не было), превратив его в «засапожник» без гарды. Сделали это совершенно бесплатно, как знак уважения мастеров к отмеченному Пантократором воину, пусть и женщине в штанах. Так что по итогу поединка Елена оказалась обладателем крошечного, однако, настоящего арсенала с оружием на разные случаи жизни.
В иных условиях Хель стала бы знаменитостью, по крайней мере, в пределах столицы, то есть, считай, всей округи. Чемпион Господа, да еще и женщина, которая перебила одного за другим четверых опытных, боевитых злодеев... На нее благосклонно смотрела бы аристократия, памятуя о вердикте Алонсо Кеханы насчет образцового поведения слуги после гибели достойного господина. С ней искали бы встречи, добивались внимания и благосклонности, приглашали на свидания и так далее. Ее наверняка удостоили бы личного знакомства буйные графы и, вероятно, позвали бы ко двору тетрарха, пусть даже как забавную диковинку. Учитывая, что Хель наглядно показала способность резать, как скотину, любого потенциального грабителя или насильника, ей пришлось бы выбирать из целого веера приглашений стать высокооплачиваемой компаньонкой.
В общем, Хель была обречена вызвать живой интерес во всех мыслимых видах и, при желании, устроила бы свою жизнь на долгие годы вперед.
Однако…
Однако
Согласно эдикту в первый день осени (и далее, пока все «очаги» не дадут полный отчет мытарям, но до истечения месяца) каждая семья обязывалась доказать, что имеет недвижимое имущество или постоянную работу. В крайнем случае — денежные сбережения или запас продовольствия, достаточные для жизни в течение четырех месяцев сообразно обычаям сословия. Все, кто не соответствовал указанному цензу, должны были до последнего дня первого осеннего месяца выправить положение или покинуть город. Все артельщики, а также иные сезонные работники обязывались получить грамоту от господина, который гарантировал, что данный имярек не бродяга, имеет семью и дом, куда может вернуться и обязательно вернется по истечении оговоренного срока. Нарушителям обещались всевозможные кары, включая продажу на галеры островного флота — участь страшнее каторжной.
Причем, что было страннее всего, гражданство Пайта иммунитет не давало, под новый указ попадали равно и признанные горожане, и все пришлые. Эдикт пояснял, что жители (не граждане, а именно обитатели, все скопом) города представляют собой в правовом отношении единую цельную сущность, и эта сущность по природе своей — прямой вассал тетрарха. И городское население разделилось на три группы. Большая часть (те, кто цензу более-менее соответствовал) недоумевала и погружалась в мрачные ожидания; кто-то бурно радовался грядущему очищению столицы от нищей грязи, а остальные заглянули в глаза смерти, понимая, что за городскими стенами до весны им не протянуть.
Быть может это вышло случайно. Быть может… Но, скорее всего, хитрый король (или тот, кто давал ему советы) попытался воспользоваться сторонним шумом, чтобы утопить в нем решение об очищении Пайта. Эффект получился обратным — новость пронеслась как встречный пал, сбивая прежний пожар и разжигая самостоятельный костер невероятных масштабов.
Мера была экстраординарная, такие «очищения» в целом применялись регулярно, но всегда — во время осад, когда требовалось экономить провиант. Однако сейчас царил мир, пусть шаткий, и никто не спешил осаждать столицу. Все, у кого имелась хоть капля разума, сделали правильные выводы. Город замер, как пороховая бомба с фитилем, который горит без спешки, однако с неотвратимостью смены дня и ночи.
Узнав об этом, Елена испытала смешанные чувства. С одной стороны женщина искренне, от всей души порадовалась, что про нее наверняка забудут многочисленные и незнакомые люди, которым не стоило бы отказывать. С другой же — она пришла в ужас. Даже елениных скудных представлений хватало для понимания — это фактически смертный приговор тысячам людей. В теплый сезон, когда начинались сельскохозяйственные работы, еще можно было как-то ночевать под открытым небом и перебиваться заработками в деревнях. Но зимой… Дессоль, как обычно, не поняла, чем так поразилась ее медичка. Ну да, в преддверии тяжких времен следует позаботиться о том, чтобы выжили способные к работе и не возникало беспорядков. Но ведь баронской семье и ее приближенным голод не грозит, верно? Если бы Пантократор хотел, чтобы люди были равны, он такими создал бы их, не так ли?