Двойчатки: параллели литературной жизни
Шрифт:
В патетическом высоком стиле стихотворения не могло появиться слово «шпага». Для того времени оно звучало достаточно прозаически, как некий обязательный атрибут офицерской военной формы. У Пушкина слово «шпага» встречается 34 раза и только один раз в стихе. Все остальные случаи – в прозе. «Меч» – 133 (!) раза, и ни разу в прозе. Так, один из его героев пишет: «Мы являлись на балы, не снимая шпаг – нам было неприлично танцевать…» (VIII, 1, 255) 33 . Сравним, как естественно звучит это слово в устах простоватой Василисы Егоровны: «Петр Андреич! Александр Иваныч! Подавайте сюда ваши шпаги, подавайте, подавайте. Палашка, отнеси эти шпаги в чулан» (VIII, 1, 304). (Заметим, что ритмически, но не стилистически, «шпага» легко могла бы войти в стих, например: Вам шпаги братья подадут.)
33
Ю. М. Лотман комментирует эту фразу:
В то же время меч свободно употреблялся в стихах как непременный атрибут человека высшего сословия:
Ты спишь ли? ГитаройТебя разбужу.Проснется ли старый,Мечом уложу (III, 239).И чуть выше там же как синоним меча употреблено (кажется, единственный раз у Пушкина в стихотворном тексте и как непременный атрибут одеяния знатного человека) слово «шпага»:
Исполнен отвагой,Окутан плащом,С гитарой и шпагойЯ здесь под окном.Ср. позднее (1860) у А. К. Толстого в знаменитой серенаде Дон Жуана:
От Севильи до ГренадыВ тихом сумраке ночейРаздаются серенады,Раздается звон мечей 34 .Таким образом, можно полагать, что последняя очень важная и очень значимая строка подчеркивает и подытоживает основную мысль поэта: узники не только будут помилованы – им будут возвращены все права и они вернутся к активной общественной деятельности.
34
Толстой А. К. Полн. собр. стихотворений: В 2 т. Т. 2. Стихотворные драмы. Л., 1984. (Библиотека поэта. Большая серия). С. 462.
Естественно, что утопические мечты, оптимистические надежды Пушкина сибирскими узниками не были поняты. Они увидели в стихах только ни на чем не основанную и в чем-то унизительную для их гордого все еще революционного самосознания надежду на царскую милость. Такое понимание вызвало знаменитую отповедь А. Одоевского, которая почему-то до сих пор воспринимается некоторыми, как торжественный обмен двух единомышленников прекрасными стихами. И аберрация такого восприятия привносит в послание Пушкина абсолютно не свойственный ему радикализм.
Одоевский, конечно, любил Пушкина и восхищался его стихами («струн вещих пламенные звуки»), но после первой строчки начинается очевидная и принципиальная полемика с позицией Пушкина, как понимает ее декабрист. Он возражает буквально на каждую мысль пушкинского текста.
Пушкин говорит: <пока> «Храните гордое терпенье». Одоевский отвечает утверждением внутренней независимости, гордости, пренебрежением власти и насмешкой над ней:
…цепями,Своей судьбой гордимся мы,И за затворами тюрьмыВ душе смеемся над царями.Пушкин надеется, что дарования узников, их образование, светлый ум, патриотизм помогут реформам, послужат обновлению России: труд, размышления (думы) не пропадут. Одоевский отвечает: да, не пропадут (для будущего):
Наш скорбный труд не пропадет,Из искры возгорится пламя,И просвещенный наш народСберется под святое знамя.То есть подразумевается восстание (в будущем, не ясно, далеком или близком) ставшего просвещенным народа, который объединится под знаменем свободы. Если принять более вероятное, с нашей точки зрения, чтение: «православный наш народ» 35 , – то это будущее становится гораздо более близким. Не нужно напоминать, какую зловещую роль сыграла ставшая лозунгом строка об искре и пламени в идеологической подготовке самой страшной в истории России катастрофы.
35
См.: Одоевский А. И. Стихотворения. Л., 1954. (Библиотека поэта. Большая серия). Интернет-издание.
И наконец, мы подходим к важнейшей лексеме пушкинского текста, к слову «меч», о котором мы подробно говорили чуть ранее. У Одоевского меч становится отнюдь не символом чести и достоинства личности, а оружием борьбы, освященным, если читать «православный народ», воспоминанием о
и делается наиболее значимым в последней. Эта строфа изобилует революционными словами-сигналами, и на первом месте стоит меч, потом идут: пламя, свобода. Именно мечом будет осуществлена грядущая революция, наступит царство «свободы» и благоденствие народов – очевидно, подразумевается – народов России:
Мечи скуем мы из цепейИ пламя вновь зажжем свободы:Она нагрянет на царей,И радостно вздохнут народы 36 .Упования и надежды, столь оптимистично, у каждого автора по-своему, высказанные в двух разбираемых стихотворениях, оказались тщетными. Царь Николай, в отличие от «пращура» Петра и старшего брата, не стал реформатором. Декабристы не были прощены и не вернулись к общественной жизни. Хорошо известно, чем обернулись спустя почти столетие упования Одоевского на свободу и благоденствие народов России в результате вооруженной борьбы.
36
Представляется очень интересной гипотеза А. Чернова (см. с. 65 вышеупомянутой его книги), что «Арион» (16 июля 1827, см.: Летопись. Т. II. С. 284) является ответом Одоевскому. Это предположение хорошо объясняет строку: «А я, беспечной веры полон, / Пловцам я пел…» – как обращенное к человеку, входившему в тот круг, в котором создавались знаменитые вольнолюбивые пушкинские тексты. А строка: «Я гимны прежние пою», – вызывающая по сию пору столько спекуляций по поводу верности поэта революционным идеям ранней юности, находит объяснение в сибирском послании, в котором Пушкин говорит о ценности, необходимости для России многих размышлений и идей декабристов.
Два окончания трагедии
Почему Пушкин изменил последнюю ремарку в «Борисе Годунове»
Трагедия Пушкина кончается знаменитой ремаркой «Народ безмолвствует» 37 . Она давно стала крылатым выражением, и каждый грамотный человек в России знает ее. Она вошла в словари крылатых слов 38 . Знаменитый абзац Белинского закрепил ее величественное звучание в сознании интеллигентного читателя:
Это – последнее слово трагедии, заключающее в себе глубокую черту, достойную Шекспира… В этом безмолвии народа слышен страшный, трагический голос новой Немезиды, изрекающей суд свои над новою жертвою – над тем, кто погубил род Годуновых… 39
37
Подробный рассказ об этом финале см: Алексеев М. П. Ремарка Пушкина «Народ безмолвствует» // Алексеев М. П. Пушкин: Сравнительно-исторические исследования. Л.: Наука, 1984. С. 227–244.
38
Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова. М., 1955. С. 354. См. также: Мокиенко В. М., Сидоренко К. П. Словарь крылатых выражений Пушкина. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1999. С. 376–379. Позволю себе маленькое смешное воспоминание. В университетские годы мои сокурсники сочинили пьеску-фарс из студенческой жизни, отталкиваясь от «Годунова», «Фауста» и других текстов мировой литературы. Пьеска заканчивалась ремаркой: «Народ треплется».
39
Белинскии В. Г. Полн. собр. сочинении: В 13 т. М.: Изд-во АН СССР, 1955. Т. 7. С. 534.
Между тем всем филологам, хоть немного занимавшимся Пушкиным, известно, что эта ремарка появилась только в единственном прижизненном издании «Годунова» (1831). Во всех рукописях трагедия кончалась ремаркой: «Народ. Да здравствует царь Дмитрий Иванович!»
Печатная концовка, несомненно, более эффектна, кажется более величественной и зловещей. С нашей точки зрения, завершенная в Михайловском 7 ноября 1825 года рукопись заканчивалась более страшным и глубоким текстом, чем эффектный конец печатной версии 40 . Ниже мы попытаемся обосновать свое предположение.
40
Г. А. Гуковский писал: «Первая редакция концовки: „Народ. Да здравствует царь Дмитрий Иванович!“ – была не менее устрашающей, чем окончательная» (Гуковский Г. А. Пушкин. Проблемы реалистического стиля. М., 1937. С. 36).