Двойное искушение
Шрифт:
– Ты… говорила со Стэнхоупом?
– Да.
– Отлично.
– Одно дело сделано, – сказала она.
Гаррик помолчал, присел на стул напротив Селесты и только после этого спросил, заглядывая ей в глаза:
– Ты… хорошо себя чувствуешь?
– Вполне.
Он наклонился вперед, оперся локтями о колени и сложил ладони, словно для молитвы.
– Утром мы не успели кое-что решить.
Губы Селесты двигались с трудом, но тем не менее она сумела произнести:
– Все и так решено.
– Нет. Нет, я о другом, хотя, конечно, постоянно думаю о прошедшей ночи и обо всем, что случилось, и… – Щеки Гаррика порозовели.
Селеста смотрела на Гаррика безучастно, надеясь в глубине души на то, что тот сейчас страдает.
– Весь день я думал о своей роли во всем этом деле. О моих обязанностях. – На лоб Гаррика упала прядь темных волос. Сейчас он казался совсем другим – отнюдь не холодным и бездушным, рассчитывающим каждый очередной ход с бесстрастием шахматиста. – И прежде всего я должен признать свою вину.
А ведь он красив, черт побери! Почему она не заметила это с самого начала? Как не увидела властного рта, густых бровей над серыми глазами, твердого подбородка? Она сравнила его с Эллери и предпочла старшего брата. Глупенькая, глупенькая Селеста! Насколько светел и легок был Эллери, настолько же мрачен и опасен Гаррик, мужчина, от которого лучше всего было держаться подальше. Селесте показалось, что она рассмотрела в Гаррике какой-то тайный свет и погналась за этим призрачным видением.
Что ж, теперь сиди и жди, когда тебя вышвырнут отсюда прочь.
– События прошедшей ночи требуют необходимых поправок, – сухим, официальным тоном сказал Гаррик.
Ну да. Билет до Парижа и ежегодное пособие.
– Ты лучше разбираешься в таких вещах, – ответила она вслух.
Его губы сжались в плоскую твердую линию.
– Я не соблазняю женщин, которых нанимаю на работу.
– Но случилось именно так.
– Я хотел сказать, что никогда не поступал до этого.
– Выходит, моя ошибка состоит в том, что я согласилась занять то место, которое ты мне предложил. – Она моргнула. После ночи, проведенной вместе, ей нужно быть осторожнее в словах и выбирать их более тщательно, чтобы они не прозвучали слишком двусмысленно. – Место гувернантки, – уточнила она. – Откажись я, и не было бы никаких проблем.
Гаррик поднял голову, внимательно посмотрел на Селесту и спокойно сказал:
– Очевидно, тебя взволновали некоторые мои привычки…
– Нет!
– Если так, то клянусь, что с этим будет покончено. Поэтому я верю…
– Ты не соблазнял меня. Я не настолько малодушна, чтобы отрицать свою собственную слабость и распущенность. – В тоне Селесты сквозило презрение к себе самой. – Я прекрасно помню, что сама хотела близости.
– Меня удивляет твой тон, – поднял бровь Гаррик. – Я кажусь тебе настолько мерзким?
– Нет.
– Некрасивым? Недостойным твоего внимания?
– Нет. Нет!
Он отклонился назад, поддернул отутюженную складку на брюках и самодовольно улыбнулся:
– Конечно, нет. Я вполне устраиваю тебя, так что можешь не пытаться скрыть свою радость.
Селеста покраснела. Ей был ненавистен этот разговор, да и самой себе она стала ненавистна. И, разумеется, ненавистен был Гаррик, улыбающийся, расчетливый Гаррик, с таким самодовольным видом развалившийся перед ней. Она ненавидела его и… любила. Любила потому, что… просто любила, сама не зная за что. Знала только,
– Я думал о твоем будущем, – сказал Гаррик.
– Наверняка ты все уже устроил, – холодно ответила она.
Билет до Парижа. Ежегодное жалованье.
Но Гаррик поразил ее.
Он опустился перед Селестой на колени и взял ее за руку.
Она пошевелила пальцами, пытаясь освободиться. Она только-только сумела успокоиться и не хотела, чтобы Гаррик вновь привел в смятение ее чувства.
«Зачем он встал на колени? – подумала она. – И что он собирается делать?»
Гаррик сильнее сжал пальцы Селесты в своей ладони, но не до боли, и торжественно, типичным тоном мистера Трокмортона заявил:
– Я знаю, что у тебя может сейчас появиться желание послать меня ко всем чертям. Конечно, я не Эллери. Я не такой стремительный и легкий, как он. Но, как ты сама говорила, не я соблазнил тебя.
– Встань.
Он не поднялся с колен и продолжил:
– Ты сама…
Селеста, яростно рванув руку, выдернула ее, не обращая внимания на боль, и прижала к своей груди. – Не напоминай мне об этом.
– Нет, я должен это сделать, потому что у нас есть только один-единственный способ все поправить.
Она начинала понимать, о чем говорит Гаррик, и подумала о том, что лучше бы он просто отослал ее в Париж.
– Ничего не нужно поправлять, никто не пострадал.
– Селеста, я старше и мудрее тебя. Доверься мне, и я все сделаю как надо.
Как гладко он говорит. С какой искренностью, заботой… Можно подумать, что Он поступает так из самых лучших побуждений. Наверняка на такой тон купилась бы любая женщина, но только не Селеста, которую Гаррик прямо с постели погнал доводить до Стэнхоупа содержание вчерашних писем. В ту минуту она чувствовала замешательство Гаррика. Еще бы, ведь не каждый пошлет на опасное дело девушку, с которой только что переспал, лишив ее при этом девственности.
Но он все равно сделал это, хотя сейчас пытается прикинуться, будто ничего не произошло.
– Стэнхоуп передал свое сообщение? – спросила она.
Гаррик резко отпрянул назад, словно получил мощный удар по челюсти.
– Что?
– Я спрашиваю, передал ли Стэнхоуп сообщение своему связному, а значит, сыграна ли моя роль до конца? – сказала Селеста, любуясь тем, как розовые щеки Трокмортона прямо на глазах становятся мертвенно-бледными.
– Как ты обо всем догадалась?
– Объясню. – И она начала перечислять, загибая пальцы. – Во-первых, я слышала русскую леди, которая очень хотела увидеться с вами, чтобы рассказать об англичанине, которого предали, схватили и о котором она ничего больше не слышала. И я спросила себя: «Почему?» Почему она хотела встретиться именно с тобой? Затем Стэнхоуп переврал содержание письма. Ты заподозрил его в измене и решил перепоручить переводы мне, но для этого я тоже должна была пройти проверку, ведь ты и меня подозревал. При этом я должна была передавать Стэнхоупу содержание писем, которые ты давал мне переводить. А вчерашние письма оказались настолько важными, что ты послал меня на задание, не дав даже просохнуть после того, как занимался со мной любовью. – Здесь она хотела улыбнуться, но губы ее не послушались. – Позволь доложить. Письма переведены, их содержание передано. Свой долг перед Англией можешь считать исполненным.