Двойной бренди, я сегодня гуляю
Шрифт:
— А вы имели успех, — сказал Лаи, обмахиваясь программкой заседания. — Заметили, как вас слушали?
— Да уж, — Лика закашлялась, прочищая горло. — Никогда не приходилось так долго вещать на маорийском. Чувствуешь себя оперной певицей.
— Вас должно утешать то, что для многих наших докладчиков это ещё труднее, — яркие глаза Лаи на мгновение задержались на ней. Лика снова ощутила непривычное смущение.
— Во всяком случае, — сказала она, чтобы одолеть эту помеху, — не такая уж и глупая идея — цветочный венок, когда читаешь доклад по-маорийски.
— Для
К ним присоединились Коннолли и Доран, возвратившиеся с фуршета. Доран был всё в той же апельсиновой рубахе, заметной даже среди барнардских официальных костюмов. Щёки его горели — не понимая ни слова ни по-английски, ни на маори, он тем не менее превосходно понял намерение Коннолли выпить с ним за знакомство. Надо полагать, Патрик подошёл к этой задаче не чисто формально, так как Доран пребывал уже в довольно обаятельном виде.
— Hi! — воскликнул Доран, в один приём израсходовав весь свой запас земных слов. Лика подозрительно глянула на него.
— High indeed. Патрик, тебе не кажется, что вы перестарались?
— Лика, не пуританствуй, — ответил Коннолли. — Если принимающая сторона ставит выпивку, то уж наверно не для декорации.
— Вы оба ненормальные. Виктор собирался показать нам музей...
Лаи поймал хохочущего Дорана за плечи.
— Ничего страшного, — он на несколько секунд притиснул племянника к себе. Выглядело это довольно несуразно, так как Лаи-младший был сантиметров на пять выше старшего. — Доран вполне адекватен. Для того, чтобы его выставили из музея, ему нужно столько, сколько ни на одном фуршете не дадут.
— Ну да, — с сомнением проронила Лика. Лаи отпустил Дорана, дав ему напоследок любовный тычок в спину.
— Пойдёмте смотреть музей.
Университет соединяла с музеем крытая стеклянная галерея, дугой пролетавшая над внутренним двором. В музее она резко изгибалась и переходила в открытый балкон, который обтекал музейный зал по всему периметру. Архитектурный стиль балкона чем-то напоминал Гауди. С высоты его открывался вид на центральный зал музея. Там размещалась коллекция скульптуры.
— Отсюда обзор лучше всего, — сказал Лаи, подходя к перилам. — Но, если вас заинтересуют какие-то конкретные экспонаты, можно спуститься.
— Да не мешало бы, — Коннолли поглядел вниз. — Маловаты для того, чтобы любоваться издали.
— Успеем спуститься, — недовольно ответила Лика. — Я отсюда хочу взглянуть.
Язык у Патрика и без вина хуже спортивного комментатора, подумала она — вываливает всё подряд, так что не знаешь, куда деваться. Барнардские статуи действительно были невелики — самая большая из них едва на голову превышала рост среднего барнардца. Благодаря постаментам они возвышались над посетителями, прогуливавшимися в зале, но вкус к монументальности в них напрочь отсутствовал. Похоже, он был в принципе чужд барнардцам. Большинство статуй были из дерева или керамики — камня было очень мало, а металл отсутствовал вовсе. Возможно, это объяснялось нехваткой металлических руд на Барнарде — расходовать тонны железа, меди и алюминия на статуи было здесь непозволительным расточительством. А может, дело было в своеобразии эстетических пристрастий барнардцев. Позы статуй были лёгкими и элегантными, черты лиц и складки одежд тщательно
— А вот и наш друг Науит, — Лаи указал в правую часть зала. Фигуру в доспехах Лика узнала мгновенно. Она не заметила её раньше потому, что статуя была не такого цвета, как в парке. Парковая реплика была сделана из какого-то серо-зелёного материала вроде бетона; оригинал оказался терракотовым, приятного светло-коричневого оттенка. И он был меньше.
— Давайте спустимся, — взволнованно сказала Лика. Ей не терпелось рассмотреть статую поближе. Все четверо двинулись по лестнице, сбегавшей с галереи в зал, причём Доран перепрыгивал через две-три ступеньки. Один раз Лаи даже пришлось придержать его за пояс, потому что он едва не поскользнулся.
— Будешь проводить научное сопоставление с Тарасом Бульбой? — задиристо бросил Коннолли. Ему совершенно не хотелось подходить к этой статуе — она напомнила ему об утреннем инциденте, и он удивлялся, зачем это нужно Лике. Он-то не был свидетелем злосчастного эпизода, и всё равно ему сделалось не по себе при виде коленопреклонённого Науита.
Лика не обратила ни малейшего внимания на его попытку съязвить; она приблизилась к статуе вплотную и жадно изучала её.
— Так это подлинник? — на всякий случай спросила она. Лаи подтвердил кивком. Она обошла вокруг статуи и остановилась с другой стороны.
Теперь она понимала, почему Лаи так пренебрежительно отнёсся к статуе в парке. Парковая была современным слепком, и довольно грубым. Здесь же тёплая золотисто-коричневая керамика была до последнего квадратного сантиметра с любовью заглажена пальцами мастера — то, что именно пальцами, Лика поняла сразу, потому что глина во многих местах сохранила узоры его отпечатков. Только волос и усов коснулся резец, процарапав извивы тончайших штрихов. Между подкрашенных чёрным бровей лежала глубокая морщина, рот печально сжат, пальцы сплетены на рукояти меча. Почему у него такое лицо? Лика сделала ещё полшага в сторону и увидела тщательно вылепленный длинный рубец на голове. Вот, значит, что, он ранен...
Даже Доран утих и, затаив дыхание, разглядывал терракотовую фигуру. Лика всмотрелась в отпечатки пальцев на керамике. Руки Миая Эйи... Художник мёртв уже несколько веков — а отпечатки вот они, остались. И пожалуй, переживут не одно поколение посетителей музея. Эта скульптура помнит, кто её создал. Может быть, именно поэтому барнардцы не высекают статуй из камня?
— Вам нравится? — тихо спросил Лаи, подойдя к ней сзади. Лика повернулась.
— А вам? — ответила она вопросом на вопрос.
— Для меня это больше, чем "нравиться".
Она знала, почему он в этот раз не прошёлся на тему неправильных доспехов и исторической недостоверности легенды о Науите.
— Вас это удивляет?
Лика покачала головой в помятом цветочном венке.
— Ничуть. Это только естественно.
Неспешно разглядывая остальные статуи, они двинулись к выходу в следующий зал. Коннолли исследовал экспонаты с чем-то средним между любопытством и разочарованностью. Он отдал должное технике исполнения, но тематика и стиль барнардской скульптуры его не особенно привлекали. Тем не менее он поинтересовался, когда жил Миай Эйи.