Двойной капкан (Солдаты удачи - 6)
Шрифт:
К ним я еще с первых дней присмотрелся. Ни одного нового человека среди них не было. Но это меня не обеспокоило. Еще вчера вечером в гостинице появилось полтора десятка лыжников из Москвы. Приехали на турбазу "Лапландия" и обнаружили, что в номерах жуткий колотун и жить там нельзя. Вместить такую ораву маленькая гостиница энергетиков не могла. После телефонных переговоров с мэром, которые вел руководитель тургруппы, нашлось решение: разместить всех на местах в спортзале школы, куда они и отбыли со своими лыжами и рюкзаками, кроя на все лады
Руководитель тургруппы был в таком же утепленном спортивном костюме, как и все, только без лыж. Но даже если бы я сразу не узнал в нем полковника Голубкова, понять, что это за спортсмены, не составляло труда. Ребята были из "Альфы" или "Зенита". Серьезные ребята. Они-то, видно, и заменят местную ВОХРу в полночную пересмену.
При выходе из гостиницы Голубков встретился со мной взглядом, но прошел мимо, не подав никакого знака. Из этого следовало, что разговора не будет. А жаль, у меня накопилось к нему вопросов.
Вахтовка с охраной ушла, ушли и рейсовые автобусы. Автостанция опустела. Я вышел из пельменной, и тут же рядом со мной остановился синий фиатовский микроавтобус с мурманскими номерами, из него вывалился рыжий телеоператор Си-Эн-Эн Гарри Гринблат и заорал на весь город:
– Хай, Серж! Ты сказал: будет "прайм-тайм". Где "прайм-тайм"?
Одновременно он извлек из кармана плоскую бутылку виски, свинтил пробку и протянул мне бутылку:
– Прозит, Серж! С досвиданьицем!
Я взял бутылку и бросил ее в ближайшую урну.
– Твоя мама, Серж! Ты зачем так сделал?!
– возмущенно завопил Гарри.
– Или "прозит", или прайм-тайм, - объяснил я ему.
– Это очень правильно, - поддержал меня появившийся из "фиата" Арнольд Блейк. Он пожал мне руку и представил третьего спутника - явно иностранца лет пятидесяти, с седой шкиперской бородкой, в элегантной кожаной куртке на меху, в светлых полусапожках с заправленными в них брюками, в надвинутой на лоб светлой замшевой кепке и в солнцезащитных очках. На груди у него висели "Никон" и российская зеркалка "Зенит", а на плече - кофр, в каких фотокорреспонденты таскают с собой пленки и набор объективов.
– Знакомься, Серж. Стэнли Крамер, независимый журналист.
– Здравствуйте, Сергей, - проговорил третий, снимая очки и протягивая мне руку. Только тут я его и узнал.
– Здравствуйте, мистер Крамер, - сказал я, хотя он был такой же Крамер, как я папа римский. В ноябре прошлого года в прибалтийском городе К. он был смотрителем маяка Александром Ивановичем Столяровым. Только глаза у него тогда были блекло-голубые, а не карие.[5]
– Наш коллега из Лондона, - объяснил Арнольд Блейк.
– Конкуренции не боитесь?
– спросил я.
– Какая конкуренция?
– удивился Блейк.
– Он - пресса, а мы Ти-Ви. Никакая газета не может конкурировать с телевидением!
– Потому что телевизором нельзя прихлопнуть муху, - с усмешкой
– Это было когда-то сказано о радио, но справедливо и в отношении всех электронных СМИ.
– Классный малый! Свой в доску!
– подтвердил Гарри.
– Он устроил нам все допуски за два часа! За два, и ни минутой больше!
Блейк скептически оглядел проспект Энергетиков.
– Ты обещал нам сенсацию, Серж. Какая может быть здесь сенсация?
– Будет, - успокоил я его. А какая - потом поймете. Езжайте на станцию и снимайте пока общие планы.
– Мы знаем, что делать, - сказал Крамер.
– До встречи, Серж.
Они влезли в микроавтобус, "фиат" развернулся и укатил в сторону АЭС, а я вернулся в гостиницу.
Возле подъезда стоял "мицубиси-паджеро" с хозяином из местных за рулем. Эту тачку еще в первый день по требованию Люси арендовал Генрих. И хотя хозяин был не из бедных (ему принадлежал хозмаг на проспекте), предложенная Генрихом арендная плата была, видимо, достаточно большой, чтобы заинтересовать даже владельца хозмага.
Наш "рафик", на котором Генрих утром уезжал на турбазу "Лапландия", стоял поодаль, у самого края подъездной площадки. Генрих прохаживался возле него, машинально поигрывая ключами от машины. На плече у него была увесистая спортивная сумка. Увидев меня, он поставил сумку на асфальт и кивнул. Я подошел. Генрих передал мне ключи от "рафика".
– Там - все, - взглядом показал он на машину.
– Гидрокостюмы, баллоны, одежда, герметизированные мешки. В сумке - оружие и рации. Пять "уоки-токи" для внутренней связи. Раздадите ребятам. Шестой передатчик для вас. Вы помните, надеюсь, когда и какой сигнал вы должны подать?
– Да.
– Давайте сверим часы.
Моя "Сейка" и его "Орион" показывали секунда в секунду.
Генрих удовлетворенно кивнул и продолжал:
– Я сейчас уезжаю в Мурманск, перегоню вертолет на турбазу. Вы захватите Люси и оставите ее в "Лапландии". Меня, возможно, еще не будет. Пусть ждет.
– Зачем она нам нужна?
– Не задавайте лишних вопросов, - довольно резко оборвал меня Генрих. Нервничал все-таки, хотя держался хорошо.
– Какое оружие?
– спросил я.
– Три "узи" и два пистолета ПСМ. Вам хватит. Все.
Он сел рядом с водителем в "мицубиси-паджеро", джип резко взял с места. Я поднялся в свой номер и распотрошил содержимое сумки. Да, пять новеньких японских "уоки-токи", передатчик с выдвижной телескопической антенной. Три хорошо смазанных израильских автомата "узи" с запасными рожками. Два пистолета и две обоймы к ним. Мы что, нанялись устроить на станции небольшую войну?
Я выщелкнул из рожка "узи" патрон и почувствовал, что никакие аутотренинги мне сейчас не помогут. Патрон был боевой. В других рожках - то же. И в обоих ПСМ. Что это, черт возьми, значит?