Двойной портрет

Никольская Наталья

– Ну какая разница! – Дрюня даже обиделся. – Да для машины это такой же оскорбительный вопрос, как и для женщины! Ведь я же не спрашиваю тебя, сколько тебе лет!

– Тебе это прекрасно известно, – вздохнула я.

– Ну так чего, едем? Соглашайся быстрее, пока не передумал! Смотри, потом проситься будешь – не возьму!

– Ох, что ты, прямо запросилась! Кстати, а чего тебе в Москву-то?

– Как чего? машину продать – новую купить!

– Добавить и купить новую? – уточнила я.

– Почему

добавить? Наоборот! Я свою ласточку хочу так продать, чтобы и новую купить, и еще деньги остались! Ну, отметить там это дело, заправиться… Ну, это мелочи, конечно, а главное, чтоб мне потом еще жить было на что, – Дрюня всегда был оптимистом.

– Да уж, – невольно покачала я головой. – Планы у тебя наполеоновские прямо! Да где же ты такого дурака найдешь? Вернее, двух: одного, который бы у тебя машину задорого купил, а второго, который свою новую задешево продал?

– Ха! – беспечно махнул рукой Дрюня. – Ерунда! Ну что, едем?

– Слушай, а где мы денег возьмем?

– А ты на что ехать собиралась?

– Мне Полина должна была дать, но, боюсь, она не одобрит нашу совместную поездку. Более того, боюсь, что денег не даст.

– Так давай я к ней зайду! – сразу же предложил оптимист-Дрюня.

– Ты знаешь, Дрюнь… – подумав, сказала я. – Боюсь, что если она тебе чего и даст, то явно не денег…

– На что ты намекаешь? – обиделся Дрюня. – Хотя ты, пожалуй, права: я не люблю связываться с Полиной. Она бешеная. Сколько раз меня по носу била и в глаз, а за что? Нет, не пойду я к ней, она меня не любит. Знаешь, мы сейчас где денег возьмем?

– Где? – заинтересовалась я.

– У моей самой любимой женщины!

– У тебя новая любовница? – испугалась я.

– Как ты могла такое подумать! – оскорбился Дрюня и выпрямился. – Я про маму говорю.

– Ах, про маму, – облегченно вздохнула я. – Она тебе еще дает?

– Спрашиваешь, – улыбнулся Дрюня. – Я все-таки любимый ребенок.

– Удивительная женщина! – поразилась я, вспомнив, сколько раз Дрюнина мама, тетя Лариса, давала сыну взаймы денег. Естественно, без отдачи.

– Мы сейчас ее разыграем! – подмигнул мне Дрюня.

– Как? – испугалась я.

– Да очень просто. Ты только молчи и иногда вставляй какие-нибудь реплики, мне подыгрывай.

– Ох, Дрюня, может, я все-таки на улице подожду?

– Да ты что? Ни в коем случае. Ну, пошли!

Мы вышли на улицу, и Дрюня подвел меня к иномарке непонятно-зеленого цвета.

– Ну как? – с гордостью спросил Дрюня.

– Волшебно просто, – нашлась я.

– Садись! – Дрюня распахнул переднюю дверцу, и я села.

– Дрюня, а Елена что скажет, если узнает, что мы поехали вместе? – с опаской спросила я.

Елену угораздило стать женой Дрюня четырнадцать лет назад, когда оба они были еще совсем зелеными,

лет по восемнадцать. С тех пор, думаю, она двести раз прокляла себя за это.

Елена была очень хорошей женщиной, и Дрюне просто и мечтать о другой женщине не нужно было. Но подлец-Мурашов часто так играл у жены на нервах, что я иногда жалела, что он женился не на Полине: уж у моей сестры он стал бы шелковым! Хотя зачем желать зла собственной сестре?

Мы подъехали к пятиэтажному дому, где жила Дрюнина мама, и поднялись на пятый этаж.

Дрюня прозвонил в дверь какую-то замысловатую мелодию, после чего раздался голос тети Ларисы:

– Кто там?

– Это я, мамуля, – улыбаясь, произнес Дрюня.

Дверь открылась, и тетя Лариса, сощурившись, посмотрела на нас.

– Андрюш, а это кто с тобой? – спросила она.

– Да это же Лелька Снегирева, мам, ты что, не узнала ее?

– Ах, Оля, здравствуй, – в голосе тети Ларисы сразу же зазвучали нотки подозрения. – А чего это вы? – насторожилась она.

– Мама, дай мы хотя бы пройдем.

Тетя Лариса посторонилась, пропуская нас в комнату. Взгляд ее не предвещал ничего хорошего, и я уже не рада была, что пришла сюда.

– Мама! – беря меня под руку и выводя в центр комнаты, торжественно произнес Дрюня. – Мы пришли тебе сказать, что… Ты же знаешь, что мы с ольгой уже десять лет тайно живем вместе. И очень любим друг друга. Ну и вот… Рано или поздно все это должно было всплыть наружу. Одним словом, мы с Ольгой решили пожениться.

У меня волосы дыбом встали, когда я услышала весь этот бред! Как током шибануло!

– Ты чего задумал, паразит? – зашипела я Мурашову, толкая его в бок.

– Ничего, молчи, – цыкнул он, щипая меня за бедро, и продолжал:

– Так вот, мама… Ты же понимаешь, что мы должны это событие отметить. Но это потом, а сейчас мы уезжаем в свадебное путешествие в Москву, и нам, конечно, нужны деньги. Ну ты же не допустишь, чтобы любимый сын ехал без средств с молодой женой?

Тетя Лариса растерянно молчала. Потом перевела взгляд на меня и упавшим голосом спросила:

– Оля, это правда?

– Я… – я приложила руки к груди, желая высказать, что все это наглая ложь и клевета, что я с Мурашовым не то что десять лет – ни разу не жила и не собираюсь, и вообще мне просто в Москву надо, но Дрюня не дал мне сказать ни слова:

– Конечно, мама! Ты же видишь, что Ольга просто очень смущается. Ну сама пойми ее положение! Через столько лет соединилась с любимым мужчиной. И вот теперь мы с ней едем в Москву, только нам нужно денег. Совсем немного. Разумеется, взаймы!

Тетя Лариса молчала, видимо, выдерживая паузу, чтобы потом сказать очень многое. Потом набрала в легкие побольше воздуха и заговорила басом: