Двойной сюрприз для блудного папочки
Шрифт:
Меня очень цепляют слова Егора, хоть на краю сознания и крутится назойливая мысль о том, что он мог говорить совершенно о другом и даже не понять моих чувств. Не зря же все и всегда говорят, что женское и мужское сознания совершенно отличны друг от друга.
Я уже мысленно готовлюсь к повторению истории с долгим молчанием, но Егор делает что-то очень удивляющее: обнимает меня, прижимает голову к своей груди, тяжело вздыхает и ничего не говорит.
Мы стоим так совсем недолго, буквально пару секунд, а затем я слышу над своей головой:
–Я очень злой.
Верю
–Я очень расстроена, – говорю так же честно, как это сделал и Егор.
–Я вижу, – отзывает он и копирует мой вздох.
Мы просто стоим и наверняка со стороны выглядим по-детски наивными: два взрослых человека, что обнимаются тайком в коридоре. Но эта мысль не трогает меня, потому что мне по большей части без разницы, что подумают обо мне другие.
Зато Егору не всё равно. И он демонстрирует это, когда немного отстраняется, заглядывает мне в глаза и своим тихим спокойным голосом говорит:
–Сейчас я разберусь с Таней и мы с тобой уйдём, как и собирались. И поговорим, если тебе это нужно.
Живущая во мне гордость потребовала, чтобы я отказалась, сказала, что всё хорошо, и сделала всё, чтобы выглядеть сильной и независимой. Но в том-то и суть семейной жизни: мне не нужно быть сильной рядом со своим мужчиной.
За меня это будет делать он, а я... мне нужно помогать ему в этом.
Хоть это и совершенно непросто.
–Где мне подождать тебя? – Спрашиваю я, практически заставляя себя доверять ему.
Надеюсь, со временем это будет даваться мне легко и спокойно, как должное.
–Я бы взял тебя с собой, – Егор поднимает руку и проводит ладонью по моей щеке, а я сама едва удерживаюсь от того, чтобы податься навстречу, – но не думаю, что это будет спокойный разговор двух уравновешенных людей. Может, выпьешь чаю? Дальше по улице есть кафе.
С этими словами Егор лезет во внутренний карман пиджака и что-то достаёт. Недолго перебирает, а затем вкладывает мне в руку карту известного банка со своим выгравированным именем на ней. Называет пин-код, дважды просит повторить, а потом провожает до лифта. И стоит в коридоре до тех пор, пока дверки не разделяют нас.
Я чувствую себя не очень уютно с его картой в руке и мыслью о том, что мне придется тратить чужие фактически деньги, хоть и понимаю, что это довольно глупо: мы уже почти семья, вместе живём и почти вместе работаем, во мне его дети, в конце концов, и я наверняка не должна испытывать неловкость и смущение.
Однако эти мысли не спасают меня от того, что в кафе дальше по улице я добрые десять минут стою и кусаю губы, глядя не на предложенные угощения и напитки, а на их ценники. Центр города, большая проходимость и большое количество конкурентов сделали своё дело: здесь действительно дорого.
А потом мне позвонила мама, и это стало побегом от одной неприятности к другой. Разворачиваясь и выходя из кафе с видом «мне нужно ответить и я не хочу, чтобы вы
Но потом я поняла: это правильное решение. Я не могу игнорировать свою мать всё время, и лучшее, что я сейчас могу сделать – поговорить с ней, объяснить своё состояние и положение и, если найду в себе силы, рассказать о том, что мы с Егором видели её в том кафе.
Иногда всё, что нужно для решения проблемы – разговор. И почему-то решиться именно на него нам порой так невыносимо сложно.
Я держу телефон в руке, но отвечаю на вызов только после того, как отхожу подальше от кафе с припаркованным у дороги автомобилям. Тут всё ещё многолюдно, но уйти в тишину я не могу, потому что всё ещё помню просьбу Егора ждать его здесь.
–Привет, мам, – голос звучит неприятно тихо и откровенно жалко.
И, конечно же, тонет в окружающем шуме так, что мама ничего не понимает. Мне приходится прокашляться и повторить приветствие уже куда громче и увереннее.
–Ты хорошо себя чувствуешь? – Мама не приветствует в ответ, но сегодня её звонкий голос кажется мне беспокойным и сильно уставшим.
–Не уверена, – честно отвечаю ей, касаясь сугроба у дороги носком ботинка. – А ты?
–И я не уверена, – спустя небольшую паузу грустно вздыхает она.
И я не могу просто проигнорировать это.
–У тебя что-то случилось? – Спрашиваю осторожно и невольно задерживаю дыхание, устремив невидящий взгляд на улицу перед собой.
Мама молчит. Несколько долгих секунд она ничего не говорит, и я могу слышать лишь окружающую её тишину. А затем в трубке раздаётся её негромкий вздох и слова, что без ножа режут меня изнутри:
–Ты должна вернуться к Паше.
Глава тридцать пятая. Егор
Когда двери лифта разделяют нас с Варей, я ещё какое-то время стою и жду непонятно чего. Действительно не понимаю, чего затупил, просто стою и держу перед глазами её встревоженное бледное лицо на фоне стальных стен лифта.
Пока реальность не решает вновь напомнить о себе самым действенным образом.
–Егор! – Зовёт Таня со стороны кабинета.
И, конечно же, делает это так, что офисная жизнь тут же замолкает и застывает, и все находящиеся в поле слышимости выглядывают или оборачиваются вначале на Таню, а потом слаженно поворачивают головы в мою сторону.
Кто-нибудь когда-нибудь объяснит мне, почему косячил отец, а разгребать это всё теперь должен я?
Ответ сам находит меня по дороге в кабинет. Я захожу, закрываю дверь на ключ и иду к столу, мимоходом отмечая, что Таня уже сидит в одном из кресел для посетителей. И тут случается оно, самое настоящее чудо: у меня звонит телефон. И губы сами растягиваются в усмешке, потому что я сам собирался позвонить отцу и переложить на него его же проблему, но раз он сам звонит...
–Отец, – отвечаю на его вызов с улыбкой и мыслью о том, что жизнь иногда не такое уж и дерьмо.