Двойной удар Слепого

Воронин Андрей Николаевич

Офицер посмотрел на разложенные на стойке гардероба веши: тяжелый пистолет с полной обоймой, удостоверение сотрудника ФСБ на имя капитана Сергачева и отпечатанная с большой степенью разрешения на цветном лазерном принтере фотография какого-то мужчины.

– Кто это? – лейтенант ткнул пальцем в бумажную фотографию.

– Это тот, кто застрелил наших и фээсбэшника, – доложил подчиненный.

«Ну и влипли мы», – подумал лейтенант ОМОНа.

Он еще не был уверен, что фээсбэшника застрелили не омоновцы. Вполне могла получиться накладка: тот выхватил оружие, и бойцы открыли огонь; возможно, убежавший

тоже имеет удостоверение спецслужб.

– Точно, что он стрелял?

– Да, товарищ лейтенант, я уже посмотрел – наши не стреляли: гильзы только пистолетные, три штуки.

Всех уложил этот.

– Вы уже сообщили в ФСБ?

– Да, их люди вот-вот будут здесь.

Кавказцы уже и не пытались договориться с ОМОНом полюбовно: дело приняло серьезный оборот.

* * *

В то время, когда в ресторане «У Константина» оперативная группа ФСБ собирала отпечатки пальцев, опрашивала свидетелей, Мерцалов уже спускался в метро.

Оказавшись в тесном вагоне, он повернулся правым боком к стене, чтобы в давке никто ненароком не ощутил в его кармане массивный пистолет, и, глядя через стекло на змеившиеся на стене темного тоннеля кабели, пытался разобраться в том, что случилось.

"Вариант первый, – подумал Мерцалов. – ОМОН приехал брать кавказцев, а я попал под руку чисто случайно. Что ж, это выглядит вполне правдоподобно. – Он напряг память:

– Так, нашивки… Какие нашивки были у них на рукавах? Да, ОМОН не московский, тверской. Если бы хотели взять меня, то наверняка захват производил бы не ОМОН, а приехали бы люди из ФСБ. Но этот мужик в штатском, пришедший в ресторан после меня, кто он такой? – Мерцалов попытался представить себе ситуацию в другом свете. – Так, если предположить почти невероятное: меня решили сдать.

Кто? – тут же задал он себе вопрос. – Заказчик убийства этого сделать не может, я действую через посредника, а того ничего, кроме денег, не интересует. Ладно, допустим, ему предложили деньги за то, что он сдаст меня. Сомнительно, но все-таки возможно. Этот человек следит за мной, приходит в ресторан и в момент, когда я готовлюсь уйти, выходит в туалет, чтобы передать по рации сигнал к моему задержанию. Нет, этот вариант тоже следует отбросить – тогда бы я не сумел уйти, блокировали бы не только выход на улицу, но и служебный вход, ведущий во двор".

Ясности в рассуждениях не прибавилось. Вагон вздрогнул, остановился. Половина пассажиров покинула его, но тут же целая толпа хлынула на их место.

Вновь Мерцалова прижали к стене. Двери закрылись, и вагон, покачиваясь, помчался в черном тоннеле.

«По-моему, я зря разгадываю шарады, – уже начинал злиться на себя Мерцалов. – Появление ОМОНа говорит лишь об одном – о том, что в этом злополучном ресторане охота шла не на меня. А парень в штатском, скорее всего, из милиции, следил за кем-нибудь из кавказцев».

Тут в памяти Мерцалова всплыл момент, когда капитан Сергачев выглянул из-за двери туалета.

"Нет, о том, кто такой этот в штатском, ОМОНу известно не было. Эх, было бы у меня время, хотя бы секунд десять, чтобы заглянуть ему в карманы! Ориентировка, удостоверение… – многое бы прояснилось.

Ненужные вопросы отпали бы сами собой. Может, плюнуть мне на задание, – мелькнула шальная

мысль, – и выйти из игры? Нет, слишком уж велика ставка, после этого меня в покое не оставят".

Поезд проехал еще пару станций, и Мерцалов вышел из вагона.

«Все-таки случайность, – наконец-то решил он. – Нелепая, опасная, но случайность, которую невозможно было предусмотреть».

Он прошел мимо небольшого гастронома, затем свернул в универсам.

«Теперь придется обедать, ужинать да и завтракать только дома».

Мерцалов накупил продуктов. В зале самообслуживания ему совсем не приходилось общаться с продавцами, а кассиры, как он знал, никогда не смотрят на лица людей. Значит, его здесь никто не запомнит.

«Я становлюсь слишком осторожным, – думал он, поднимаясь в лифте к своей квартире. – Но это и неплохо. Свидание с родиной расслабило меня, и я чуть было не попался по-глупому. Теперь все контакты и выходы на люди нужно свести к минимуму».

Он загрузил принесенные продукты в холодильник, принял душ. Его пальто неприятно пахло пороховым дымом, ведь он сунул пистолет в карман, не дождавшись, пока дым стечет из ствола. Мерцалов вывернул карман, отыскал в шкафу плечики, повесил на них пальто и вынес его на балкон. Потом плотно задвинул занавески на кухне и за столом принялся разбирать оружие. Тщательно вычистил его, уничтожив запах, после чего некоторое время сидел неподвижно, глядя на пластиковый номерок гардероба, оставшийся у него после побега из ресторана.

Мерцалов нацепил номерок на кончик ножа, щелкнул зажигалкой. Пламя лизнуло блестящую пластмассу.

Черный вонючий дым двумя черными струйками потек по номерку, потянулся к потолку. Пластмасса занялась, стала плавиться. Тяжелые огненные капли срывались в потемневшую алюминиевую пепельницу.

«Как в детстве. Мы называли эти капли зажигательными бомбами».

Со свистом капли ударялись в дно пепельницы, наплавлялись одна на другую, попадали в сигаретный пепел и застывали черными шариками. В огне исчезли цифры, надпись, осталось лишь пластиковое колечко.

Огонь подбирался и к нему.

Последний кусочек номерка – пластмассовую дужку – Мерцалов сжег, зажав ее между двух спичек. И когда последняя огненная капля тяжело плюхнулась на дно пепельницы, а черный дым развеялся в воздухе, Мерцалов твердо заключил, что все произошедшее с ним – чистая случайность и менять свои планы пребывания в Москве не стоит. Нужно лишь быть предельно осторожным и, как всегда, выбирать нетривиальные способы выполнения задания.

"Хорошенько подумай, – сказал себе Мерцалов, – выработай сначала один план, затем отбрось его. Потому что если тебе понадобилось на его разработку пять минут, значит, те, кто станут искать тебя, придут к тем же выводам, что и ты, порассуждав час, два. Затем придумай второй план. И пусть на это уйдут часы, зато ты будешь знать, что твоим противникам, чтобы разгадать его, понадобится день, полтора. И вот тогда, когда тебе покажется, что все возможности исчерпаны, сам собой сложится в голове, придет к тебе третий план, самый невероятный, самый трудный, но, – Мерцалов усмехнулся, – этот-то план не сможет разгадать никто. Ведь если даже тебе он представится невыполнимым, что говорить о тех, кто пытается вычислить ход твоих мыслей.