Двойной удар Слепого
Шрифт:
«Все путем».
Мерцалов быстрым шагом вышел к Охотному ряду и, остановив частника, распорядился:
– На шоссе Энтузиастов.
Насчет цены он спорить не стал.
Было около часу ночи, когда он отпустил машину, не доехав до дома, где снял квартиру, полквартала.
Сегодня он не стал наблюдать за окнами дома напротив. Несколько раз собрал и разобрал винтовку, проверил ее готовность, плавный ход спускового крючка, привыкая к оружию. Затем аккуратно разобрал ее, положил в замызганный брезентовый мешок и лег в постель.
Мерцалов уснул быстро и спал если не сном праведника, то сном человека, сделавшего часть трудной и ответственной
Утром Мерцалов покидал квартиру старика-ветерана, унося с собой ключ и спортивную сумку с оружием.
В ближайшем магазине он купил еще одну сумку, в которую сложил вещи, которые ему могут понадобиться в дальнейшем, при отъезде, заехал на Белорусский вокзал и положил эту сумку в ячейку камеры хранения.
Затем купил себе билет до Смоленска на поезд, отходящий около часа ночи, после чего налегке, с сумкой, в которой покоилась только винтовка с оптическим прицелом, разобранная на части, отправился бродить по городу. Он то и дело запускал руку в карман пальто, проверяя, на месте ли длинный самодельный ключ от деревянных ворот рая.
Глава 17
Наверное, никогда ранее расписание передвижения Василия Степановича Черных не изучалось с такой тщательностью. Сейчас листочек-распечатку с датами, временем и местами, где побывает российский нефтяной магнат, штудировал Глеб Сиверов. Часть мероприятий уже состоялась, и напротив них стояли отметки об инцидентах, имевших место во время их проведения.
«Ничего серьезного, – делал выводы Глеб, – это не мог быть Мерцалов. И здесь наверняка орудовал не он. Этот, если бы взялся, довел бы начатое до конца и уж во всяком случае не оставлял бы таких явственных следов».
Сложность теперешней задачи Сиверова заключалась в том, что предстояло работать с колес. Мерцалов находился в Москве – это было известно точно – и мог начать действовать в любой момент. Конечно, охрана Черных тоже не спала, разрабатывала версии, предпринимала серьезные шаги для предотвращения покушения.
Но Глеб знал повадки Мерцалова. Еще в бытность службы в Афганистане он отличался не только жестокостью, но и острым умом, таким необходимым для проведения рискованных акций.
«Да-да, мой бывший приятель, – подумал Сиверов, – ты никогда не поддавался искушению действовать по самой простой и, как казалось, надежной схеме. Ты изобретал абсолютно сумасшедшие варианты, и, как ни странно, они срабатывали. Главное было суметь опередить противника. Тогда ты был на нашей стороне, теперь ты думаешь, что играешь один, хотя ты в чужой игре только пешка, которая даже не знает, кому в конце игры суждено стать королевой. Пешками игроки всегда жертвуют, и ты, наверное, не исключение».
Сиверов, лишь только получил от генерала Потапчука задание, сразу же перебрался к себе на мансарду. Когда задействован в опасной операции, лучше всего семью держать от себя подальше. Мало ли что может случиться? Игроки – те, кто руководил покушением – подобрались, видимо, серьезные. А значит, не исключено, что они имеют свой источник информации в ФСБ и даже в службе охраны. В том, что не он первый изучает распечатку с графиком встреч и поездок, Глеб не сомневался. Он даже не испытывал досады от мысли, что наемный убийца скорее всего держал эту распечатку в руках еще до него, как минимум, дня на два, на три раньше.
Сиверов знал слабость Мерцалова – пристрастие к взрывам. Если позволяли обстоятельства, тот обычно устраивал покушения при помощи мины или
Он любил, чтобы его работа получала широкую огласку, и если с убийством Батулина все обстояло именно таким образом, то вот убийство Аль-Рашида немного выпадало из общего ряда убийств, совершенных Мерцаловым.
«Возможно, такова была воля заказчика», – подумал в конце концов Глеб.
Времени на анализ предыдущих дел у него больше не оставалось, и Сиверов вновь принялся отчеркивать карандашом те позиции, которые казались ему наиболее выигрышными из соображений совершения покушения.
Мысль Сиверова работала напряженно.
"Если бы я знал, – рассуждал он, – что меня уже разыскивают, причем разыскивают вовсю и знают о цели моего приезда, что бы я предпринял? Есть два варианта. Первый: на время отказаться от задуманного, подождать, пока бдительность охраны ослабнет, и тогда…
Нет, не таков Мерцалов, – Глеб покачал головой. – Скорее всего, он остановился на втором варианте, который предпочел бы и я: действовать быстро и напористо, чтобы предвосхитить шаги противника. Расследовать всегда сложнее, чем придумывать, охранять всегда сложнее, чем нападать. Охранник – поскольку секторов обстрела множество – должен противостоять сразу нескольким предполагаемым нападающим; у нападающего же только одна мишень – тот, на кого он совершает покушение… Забудь на время, – посоветовал себе Сиверов, – все, что ты думал раньше. Представь себя на месте Мерцалова, который решил действовать не откладывая. Значит, сегодня? – задал себе вопрос Глеб. – Значит – да", – тут же ответил он.
На сегодняшний день все встречи, совещания в расписании Черных проходили в закрытых помещениях, куда без пропуска не то что проникнуть наемному убийце – птице пролететь невозможно. Зато на вечер было назначено полуофициальное мероприятие – посещение Большого театра, премьеры возобновленной в старой сценографии оперы Глинки «Жизнь за царя». Это мероприятие было пропечатано в расписании самым мелким шрифтом, как будто оно являлось незначительным.
Рука Глеба потянулась к телефону, и он набрал номер генерала Потапчука. Обычно тот отвечал сам, но на этот раз трубку взял его помощник, хотя телефон и предназначался исключительно для связи с агентом Слепым. Где-то совсем недалеко играла тихая музыка, и Сиверов понял: помощник сидит в автомобиле, включено радио.
– Федор Филиппович далеко? – осведомился Глеб.
– У него совещание.
– Есть возможность с ним связаться?
– Это займет время и не очень удобно это делать, – по голосу чувствовалось, что говоривший не намерен заниматься поисками генерала и уж тем более – навлекать на себя его гнев, когда окажется, что причина, по которой пришлось вытаскивать шефа с совещания, не заслуживает внимания.
Сиверов перевел дыхание, чтобы не сказать какой-нибудь резкости. Он уже отучил себя от подобных замашек. Толку не добьешься никакого, а отношения испортишь напрочь.
– У меня договоренность с генералом, – как можно бесстрастнее проговорил Сиверов, – в случае необходимости он выделяет мне автомашину и людей.
– Да, я об этом знаю.
– Вы можете представиться?
– Старший лейтенант Тендряков.
«Тендряков… – напряг память Глеб. – А, это тот самый, который сидел в кабинете генерала Потапчука, когда я приходил к нему перед отъездом в Швейцарию».
В памяти Сиверова тут же возникло лицо молодого офицера: открытый взгляд, волевая линия губ.