Двойня для капитана
Шрифт:
– Я не буду тебя жалеть, Лиля, - говорю строго.
– Ты прекрасно знаешь, что между нами ничего не было.
– Папа… - шепчет она. Губы дрожат.
– Папа! Он мне даже не муж! Почему он так жесток?!
Что за сюр и игра в религиозность?
Просто смешно! Но очень удобно.
– У Лилички справка есть от врача, - достаёт ее отец из пиджака листок бумаги и бросает его на кровать.
– Или ты думаешь, Шакир, я бы стал перед тобой позориться?
– Обращается к моему отцу.
–
Едва сдерживаюсь, чтобы не заржать в голос. Да, Шагаев никогда не лжет. За исключением того, что половина куриц на его птицефабрике «халяль», а остальные - убитые точно так же, на абсолютно той же производственной линии - самые обычные.
Магия? Нет, не думаю.
– Как себе верю тебе, Алек! Как себе!
– А мне, значит, не веришь?
– Усмехаюсь, забирая справку.
Она с печатями, подписями, все, как надо.
– Я доказать могу, - шепчет Лиля.
– У Руслана… у него родинки там. На лобке. Возле… три штуки. Треугольником.
Истерично улыбаясь, щелкаю языком. Успела рассмотреть. Ты погляди.
– Руслан… - трагически шепчет мама.
– Так, - поднимаю руки вверх, - мне все ясно. Лиля… - обращаюсь к несостоявшейся невесте.
– Выздоравливай, пожалуйста. И больше не делай глупости. Захочешь поговорить - я всегда открыт.
Разворачиваюсь и выхожу из палаты.
На сердце тяжело вопреки здравому смыслу.
Понимаю, что по логике старшего поколения сейчас должен дать заднюю, попросить прощения и жениться на обесчещенной барышне, но нет. Нет!
Обречь двух человек на страдания и аморальный образ жизни до старости… Простите! Я не готов.
И в этом я порядочнее их всех вместе взятых!
– Руслан! Руслан, подожди!
– Догоняет меня на лестнице мать.
Останавливаюсь. Мама - это тяжелая артиллерия. Ее слезы - железобетонный аргумент. И не выслушать ее для меня - как и прежде, преступление.
– Слушаю… - говорю со вздохом.
– Но сразу говорю, что решения не поменяю.
– Не поменяешь, значит?
– Дрожат ее губы.
– А ты знаешь, что Ратмир женится? И невеста беременна. А это значит, что дед свою долю им завещает! Фара уничтожит фирму! Твой отец вложил в нее столько сил!
Перевариваю информацию. Мда… Хреново, конечно. И дед полную лажу с этим наследством замутил. Разделил бы акции уже поровну между двумя сыновьями и пусть разбираются, но нет. Он зачем-то ещё и внуков с обязательными правнуками в завещание вплел.
– И что?
– Выдавливаю из себя.
– У Ратмира точно сын?
– Точно… Отец уже неделю на таблетках от давления. Фара транши по сделкам перекрыл. Мы будем нищими!
– Ладно… мам, - прижимаю ее к себе и глажу по голове.
– Нищими - это ты преувеличиваешь, конечно.
–
– Совет директоров замер. Боится падения акций. Ждут, у кого окажется основной пакет.
Я так далек от всего этого! И если в детстве мне казалось несправедливым, что у младшего брата было все самое лучшее, а я не успел на взлет семейного бизнеса. То теперь я считаю это благом. Жизнь без больших денег гораздо проще и понятнее. К тому же, в нашей стране до сих пор все решают связи. А деньгами кидаются те, кого на «воскресную баню» не позвали.
– Так, - пытаюсь думать.
– И что будет при самом плохом раскладе?
– Фара получит управление компанией. И обанкротит ее, как только твой дед умрет. Мы получим копейки!
– Копейки - это все равно миллионы?
– Уточняю.
– Нет, - дергается лицо мамы.
– Мы получим деньги за наши акции по цене рынка. А они будут равны нулю при банкротстве.
– Прекрати унижаться перед этим неблагодарным подонком, Элина!
– Гремит над нашими голова голос отца.
– Он решил, что у него больше нет семьи!
Встречаемся с отцом тяжелыми взглядами. Я очень на него похож. Не понятно кто упрямее.
Спускается.
– Ему вон, - с презрением рассматривает мое разбитое лицо, - до сих пор нужно только подраться и с пистолетом побегать. Мальчишка!
Прикрываю глаза, гася в себе острое желание разосраться со всем вдрызг.
– Я, вообще-то, капитан полиции. Скоро проучу майора.
– О, - ёрничает.
– Ты слышала, мать? Будет тебя на зарплату содержать высшего офицерского. Если доживет.
– Ну что ты такое говоришь?
– Ахает мама.
Я отодвигаю ее в сторону и делаю шаг к отцу.
– Обидно да, когда в тебя на столько не верит собственный отец, что даже после того, как ты заработал ему миллионы, он заставляет тебя пресмыкаться…
– Вмазать бы тебе!
– Шипит отец, сжимая кулаки.
– Шакир… - виснет мать у него на плече.
– Добавь, - киваю и ухмыляюсь.
– Я сейчас как раз побои еду снимать. Те, что мне сыночки Шагаева организовали. Пожалуй, засажу их на пару лет.
– Чего? Какие побои?
– Не понимает отец.
– Утренние, - отвечаю ему, сбегая вниз по лестнице.
– За сестренку мстить приходили. Стеша и Паша - два идиота мэйд ин Раша!
Вылетаю из приемного на улицу и достаю сигареты.
– Здесь нельзя, - тут же обламывает мне единственный источник успокоения санитарка с большой снежной лопатой и ведром соли. Но спорить не решаюсь.
Сажусь с машину и, наконец, перезваниваю Демиду. От него десяток пропущенных.
– Ты живой, браток?
– Слышу в динамике вместо приветствия.