Двойные неприятности

Пратер Ричард Скотт

Рейген наклонился вперед, положив локти на стол. Его мрачные глаза оказались на одном уровне с моими.

— Скотт, пойми, — заговорил он голосом, способным вышибить его собственные зубы, — я сегодня играл по твоим правилам. Только не думай, что ты и впредь сможешь вот так же являться сюда. Я ничего не должен тебе объяснять. Единственная причина, по которой тебя не вывели отсюда за ухо... — он, естественно, использовал отнюдь не протокольное выражение, — состоит в том, что эти чертовы сенаторы собираются устроить свое

шоу на следующей неделе. Понял? Я потратил на тебя время, чтобы ты отстал от меня. Тебе понятно, Скотт?

Я сделал глубокий вдох, немного задержал дыхание, а потом выдохнул:

— Не обмочи штанишки, Рейген. Ты не можешь порвать мою членскую книжку или лишить меня работы, поэтому прекрати меня запугивать. Если ты чист в деле с Брауном, я не стану тебе докучать. Но если нет...

— Неужели ты не в силах понять своей тупой башкой, что у меня не было причины воевать с этим подонком?

Я уже и так понял все, что только сходило с языка этого парня. Внезапно я поднялся с кресла. Рука Рейгена дернулась примерно на дюйм вперед, но потом он медленно отвел ее чуть в сторону и коснулся ею другой руки. Может, Рейген счел, что я этого не заметил. Но это не так.

Однако я не заметил чуть приоткрытого ящика, находившегося в центре его письменного стола, рядом с его рукой. Рейген сам не носил оружия. Он поручал это своим парням. Да и смысла-то никакого не было в том, чтобы сидеть тут и дразнить меня, не имея пистолета под рукой. Почти наверняка оружие лежало в этом чуть приоткрытом ящике. Так зачем же Рейгену злить меня? Не ради же собственного удовольствия и не для того, чтобы спровоцировать меня на решительные действия, к которым я был почти готов. Мне стало не по себе.

Действительно, ему не было смысла отпускать своих телохранителей, пока я находился тут. Но и отчалить по собственному желанию они не могли. Значит, Рейген их куда-то послал.

Во мне росло беспокойство. Видимо, Рейген был ошеломлен... Я мысленно вернулся к нашему разговору и стал быстро прокручивать его в уме. Да, он был ошеломлен, узнав, что мне известно об изъятых Брауном документах.

Рейген тогда высказал предположение, что либо Браун позвонил мне, «либо этой своей сестричке...». И именно тогда он надолго замолчал, и именно тогда напряжение в комнате, казалось, резко подскочило. Значит, это произошло, когда Рейген упомянул о Келли, когда он подумал о Келли.

Мое беспокойство переросло в тревогу. Почему Рейген не сказал, что Браун, возможно, виделся с Келли? Почему он сказал, что Браун позвонил именно ей? Напрашивался только один ответ: Рейген знал, что Браун не мог увидеться с ней.

Я быстро взглянул на него и увидел, что он пристально наблюдал за мной, медленно водя пальцем по шраму на губе.

Я собрался с мыслями. Рейген мог знать, что Браун не виделся с Келли, только потому, что сразу же после кражи установил наблюдение за Келли и ее домом.

Я

был уверен: Рейгена ошеломила именно мысль о Келли.

Ведь сразу после этого он и услал куда-то своих головорезов.

Наверняка к Келли домой. И сейчас они были уже на пути туда.

У меня застучало в висках.

— Ты уверен, что бумаги, которые взял Браун, действительно сущая ерунда? — спросил я Рейгена. — Тебе и правда все равно; получишь ты эту ерунду назад или нет?

— Правда.

Я чуточку отвлекся от Рейгена, и он успел слегка подвинуться к столу и сунуть руку в ящик. Я прекрасно понимал, что она сжимает рукоятку пистолета.

— Ведь это Минк и Кэнди уехали, Рейген? — небрежно спросил я.

Я встал, стараясь не делать резких движений, подошел к окну и раздвинул шторы. Мой «кадиллак» и машина Рейгена стояли на месте. «Линкольна» конечно же не было.

— Здесь никого нет, Скотт, — сказал Рейген очень тихо.

Я вернулся к своему массивному креслу, непринужденно откинулся на его спинку и сказал:

— Я надеялся, что они проторчат тут чуть дольше.

Говоря это, я водил руками по подлокотникам кресла. Тяжело мне придется. Но не слишком. Потом, вцепившись в подлокотники, я сказал:

— Может, будет другой случай...

И тогда, рывком подняв кресло, я метнул его в Рейгена.

Пистолет у него действительно был наготове, и он выстрелил.

Прогремел выстрел, такой громкий, словно палили из пушки, но пуля угодила в кресло. Я видел, как она туда вошла, прежде чем кресло обрушилось на Рейгена. Я оттолкнулся одной ногой от пола и прыгнул, спланировав над столом, на Рейгена, когда он, уклонившись от летящего на него кресла, снова развернулся ко мне, наставив на меня пистолет.

Но тут я бросился на него. Рейген издал отчаянный вопль и повалился на пол. Я приземлился поверх него и, когда он попытался выстрелить в меня, проворно выхватил левой рукой у него пистолет. Я уперся коленом в пол, сжал правую руку в кулак и нацелил его в челюсть Рейгену, но слегка промахнулся, поэтому размахнулся еще раз и уже влепил ему как следует.

Рейген опрокинулся на спину. Я забросил пистолет в дальний конец комнаты, кинулся к телефону и набрал номер Келли. Может быть, еще не поздно. В трубке были слышны гудки, длинные гудки...

На полу зашевелился Рейген. Слушая гудки в телефонной трубке, я не сводил с него глаз. Он грязно выругался сквозь зубы, взгляд его угрюмых темных глаз сделался диким, кровь сочилась из уголка рта.

— Сукин сын, — прошипел он. — Я убью тебя, убью тебя, ублюдок, я убью...

Но к тому времени я уже поспешно ретировался. Телефон еще продолжал гудеть, когда я швырнул его на стол, аппарат соскользнул со стола и упал на пол. Я вихрем пронесся по коридору и кинулся к своему «кадиллаку». Сейчас мои мысли были заняты исключительно Минком и Кэнди.