Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним
Шрифт:
Во весь день продолжался тихий западный ветерок, a иногда совершенное безветрие.
Утро было прекрасно, солнце сияло, ветер дул благополучный: мы радовались и думали скоро увидеть остров Кадьяк; но вдруг в левой стороне облака стали сгущаться и море почернело: мы начали убирать паруса. В и часов день сделался не много яснее ночи. Потом от NNW набежал жестокий шквал с градом. После того пошел густой мокрый снег. Итак надежда наша быть скоро на Кадьяке рушилась. Да не подивится читатель, что я говорю о Кадьяке, как будто о прекраснейшем месте, в котором ожидают нас тысячи удовольствий. Неприятность в холодное осеннее время быть на море и беспрестанно бороться
В 11 часу утра нашел прежестокий шквал с густым снегом, которого в короткое время выпало на палубу толще четверти аршина; весь такелаж и паруса обмокли и обледенели. По прошествии оного ветер сделался самый крепкий с порывами и мы остались под зарифленым грот-марселем на эзельгофте и бизанью. В полдень один градус теплоты. После полудня временно солнце показывалось, a временно град или снег падал.
Сухарей у нас осталось не более 15 пуд, a воды 10 бочек; от чего положение наше весьма неприятным становилось.
Поутру ветер начал стихать отошел к западу. Мы легли на NtO. Чайки, ары и глупыши, летали около судна в два часа ночи было 7 в четыре часа 2, a в восемь часов 1 градус мороза. В полдень ртуть возвысилась до 3 градусов теплоты. Мы воспользовавшись тихостью ветра успели натянуть стенг-ванты, сделать укрепления в помощь штагам, и поставить третью помпу. В шестом часу пополудни задул ветер от юга и скоро так скрепчал, что мы, лежав на север, шли под зарифленными марселями и фоком 8 и 9 узлов: большой ход для тяжелого нашего судна. В 7 часов нашел жестокий шквал с носу с левой стороны и обстенил паруса, не причинив однако же ни какого повреждения. Потом ветер сделался WSW.
Волнение было отменно велико; время, по причине почти беспрерывного сияния солнца, было довольно теплое, хотя находили иногда шквалы с градом и снегом. Около судна летало много глупышей и Альбатросов.
С полуночи лежали NNW, день был прекрасный и наблюдение солнца в полдень показало, что мы гораздо восточнее нежели полагали себя по счислению; почему привели на NW. В 3 часа пополудни день сделался пасмурным, стали находить сильные шквалы с градом и снегом; a в 4 часа нашел один столь жестокий, что вода на палубе была почти у самого грот люка: так судно много накренилось. Тогда мы убавив парусов остались под зарифленными фоком и грот-марселем. ветер сделался W.
В 2 часа ночи усмотрели землю в левой стороне и пошли к оной, приведя в бейдевинд левым галсом. Когда рассвело, увидели юго-восточный берег Кадьяка, покрытый сплошь снегом; восходящее солнце, позлащая верхи гор, представляло отменное зрелище. День был теплый, в 9 часу заштилело, a после полудня задул довольно свежий ветер от SSO с дождем и пасмурностью, совершенно закрывшею берет. Пройдя остров Угак, остались на ночь лавировать под малыми парусами; потому что для входа в Чиньяцкую губу, где находится гавань Св. Павла и главное заведение компании, оставалось только обогнуть Чиньяцкий мыс.
Мы не имели никакой карты сей, гавани; даже ни кто не мог рассказать нам о приметах, по которым могли бы мы отыскать оную, почему решились обозреть всю Чиньяцкую губу, начиная с южного её берет. В 8 часов утра, при восточном ветре с небольшим туманом, спустились на SW, и пройдя Чиньяцкий мыс стали держать вдоль берет губы того же имени, делая по временам пушечные выстрелы.
После полудня приехали к нам два Американца в двулючной (то есть о двух люках) байдаре. Одежда их состояла в суконных брюках, фуфайках, и в камлейках, сшитых из кишок водоземных животных: оба были босые. У одного в ушах висел бисер с шелковыми кисточками; шляпы на обоих сплетены из травы, ила кореньев, весьма искусно и красиво. Вошед на судно подняли за собой байдарку, пили водку, ели сухари и все что им давали. Знали несколько по Русски и сказывали, что живут на одном из островов не далеко от гавани. Американцы сии остались у нас ночевать.
Берег за кормою находился не далее двух миль. [5] Там березовый лес и ручей в виде водопада Подветренный берег усеян подводными каменьями, открывающимися во время отлива. Вид сего места летом должен быть красив; но теперь выпавший на горах снег и обнаженные от листьев деревья, представляли весьма печальное зрелище.
Ветер дул весьма крепкий с дождем и порывами, и не взирая на то, что мы от оного прикрыты были берегом, в пять часов стало нас дрейфовать; для чего положили большой якорь, и спустили брам— стеньги и нижние реи. Судно остановилось на глубине 9 сажень, имея в одной миле за кормою каменную мель.
5
Во всех местах, где просто упомянуто о милях, разумеются итальянские мили, то есть верста и три четверти.
Погода была в том же состоянии. После полудня от силы волнения изломало пал у брашпиля.
В 10 часов утра пришли к судну две трилючные байдарки, и в одной из оных был промышленный Слободчиков, посланный Барановым в тот еще день, как увидели судно наше входящее в губу, но не могший до сего времени приехать к нам по причине крепкого ветра. В первом часу пополудни в трилючной байдарке привезли от Баранова пирог с рыбою и гуся, которому подарку мы очень были рады.
Ночью подорвало один канат; но после того ветер начал стихать. В 7 часов утра снялись мы с якоря и помощью трех прийдяших из гавани байдарок, вышли буксиром из бухты. Приблизившись к лесному островку, оставили оный вправе, держась близ берет его; ибо от островка, в левой руке находящегося, идет гряда каменьев, которых вообще много в сей части губы Чиньяцкой. He видав столь долго никакого приятного берега, я очень любовался лесным островком. По средине оного лежит не большая долина, окруженная еловыми рощами, которых всегдашняя зелень придавала веселый вид сей части острова. С оного приплыло к нам множество двулючных и трилючных байдарок, даже с женщинами и детьми; дикари сии смотрели на судно и на все с любопытством и провожали нас до самого якорного места. Когда пришли мы на вид Российского селения, то оттуда из разных мест и весьма беспорядочно выпалили 6 или 7 раз, на что и мы отвечали из трех-фунтового единорога, нарочно на сей случай привязанного к борту веревкою взаимное поздравление, достойное той отдаленности, в которой оное происходило.