Двуликий Янус
Шрифт:
— Нет, что вы! Я не курю.
— А это? Это кто курил? — Кирилл Петрович указал на пепельницу.
— Это? — Ната смешалась. — Это… у меня… у меня была подруга. В гостях. Она и курила. Она ушла… Только что…
— Только что? — удивился Скворецкий. — Странно! Почему же тогда мы никого не встретили? Странно!
— Не знаю, — совсем растерялась девушка. — Но она действительно, ушла. Совсем недавно…
— Допустим, — согласился Скворецкий. — А сейчас, сейчас, кроме вас, в квартире никого нет?
— Нет, никого нету.
— Так где же профессор Варламов? Куда уехал? Когда? Где его жена, Ева Евгеньевна, если не ошибаюсь? Тоже уехала? — спокойно спросил майор.
Ната сидела против Скворецкого и Горюнова потупившись, молчала и нервно теребила свои пальцы. Казалось, вот-вот девушка расплачется. Кирилл Петрович пристально посмотрел ей в лицо, внезапно встал, обошел вокруг стола и ласково погладил Нату по голове.
— Ну, ну, маленькая, зачем же нос вешать? Вижу, тут у вас что-то стряслось. Что же?
— Я… я не могу вам сказать. Не могу, — еле слышно произнесла Ната, глотая слезы. — Я же вас совсем не знаю. Кто вы? Откуда? Зачем пришли? Вы… вы хотите… арестовать дядю?
— Арестовать? — удивился Скворецкий. — А разве есть за что? Кстати, давайте познакомимся… Мы действительно из Народного комиссариата государственной безопасности. Моя фамилия Скворецкий. Майор Скворецкий, Кирилл Петрович. А это старший лейтенант Горюнов, Виктор Иванович. Прошу любить и жаловать. Вам-то, вам чего нас бояться? Думаете, съедим вас?
Ната сквозь слезы улыбнулась.
— Уж раз на то пошло, — продолжал Скворецкий, — вы советский человек, никаких преступлений, надеюсь, не совершили. Так? А если так, если совесть у вас чиста, какую мы можем представлять для вас опасность? Другое дело — будь вы преступник, враг нашей Родины. Да, с такими мы боремся. Но разве борьба с врагами нашего отечества не общее наше дело, особенно сейчас, когда идет война, когда фашисты то и дело засылают в советский тыл своих агентов?
— Это конечно, — кивнула Ната, — насчет войны я понимаю. Все понимаю. Я же комсомолка. Я ведь давно хочу на фронт, только тетя не пускает. Но я все равно уйду, убегу…
— Ну вот видите, — сердито сказал Скворецкий, — комсомолка, а туда же — «арестовать»! Рассуждаете о чекистах, как злостный обыватель, повторяете всякие бредни. Стыдитесь! Что же касается фронта, то на фронте, думаю, обойдутся и без вас. Но и здесь, в тылу, нельзя забывать, что идет война, тем более комсомольцу. И тут вы можете принести очень и очень большую пользу, в частности, в том деле, которое нас сейчас интересует. Но в первую очередь мы хотим знать: куда и почему так внезапно уехал ваш дядя?
Ната опять насупилась, опустила голову и ничего не ответила.
— Молчите? Скверно! Ничего, значит, вы не поняли. — В голосе Кирилла Петровича слышалось разочарование. — Скажите, а ваша тетя, Ева Евгеньевна, курит?
Вопрос был задан неожиданно, в упор.
— Да, курит, — поспешно ответила Ната, и лицо ее
— Так, — протянул Кирилл Петрович и усмехнулся. — А врать-то вы, голубушка, не умеете, совсем не умеете. Еще не научились. Это хорошо!
Он подал незаметный для Наты знак Горюнову. Виктор мгновенно его понял и, поднимаясь со своего места, спросил Нату:
— Могу я выпить стакан воды?
— Воды? Пожалуйста, — удивленно сказала Ната. — Вот графин. На буфете.
— Тут кипяченая? Я, знаете ли, предпочитаю сырую. С вашего разрешения я пойду на кухню и там напьюсь. Можно? Да вы не беспокойтесь, сидите, сидите! Я и сам сориентируюсь.
Горюнов быстро вышел из столовой, прикрыв за собой дверь. Он слышал, как Скворецкий что-то громко сказал, Ната что-то невнятно ответила, потом рассмеялась. Виктор зашел в одну комнату, внимательно ее осмотрел, зашел в другую. Пусто. Никого. Он прошел на кухню. Едва очутившись в просторной кухне, Горюнов закусил губу и тихо, про себя, выругался. Первое, что бросилось ему в глаза, была дверь. Не та, через которую он вошел, а другая, с противоположной стороны.
Виктор кинулся к двери и рванул ручку на себя. Дверь распахнулась, она была не заперта. Так и есть: дверь вела на узкую лестницу с простыми железными перилами. Черный ход! Вот они, эти старинные здания!..
«Ну и история! — мелькнуло в голове у Горюнова. — Такую ерунду, не предусмотрели! Впрочем, как можно было предусмотреть — не с обыском шли. А что, если именно здесь, в этой самой квартире, скрывался преступник, и, пока мы трезвонили в парадную дверь, он… Отсюда и странное поведение Наты, ее испуг, растерянность. Да, конечно же, это так, так и есть. Но профессор? Его жена? Они-то где? Нет, тут что-то не так».
На тесной лестничной площадке что-то белело. Горюнов нагнулся. Это был маленький женский носовой платочек. Он был чуть скомкан и издавал нежный аромат дорогих духов. Виктор сунул платок в карман, закрыл за собой дверь и вернулся в столовую. На немой вопрос Скворецкого он отрицательно качнул головой: нет, мол, никого нету. О своей находке он пока молчал. До времени.
За те несколько минут, что Горюнов отсутствовал, обстановка в столовой заметно изменилась: Ната оживилась и свободно, почти непринужденно беседовала с Кириллом Петровичем. «Ну и майор!.. — с уважением подумал Горюнов. — Умеет наладить контакт».
— Нет, Виктор, ты только послушай, — засмеялся Скворецкий. — По мнению Натиной тетушки, все порядочные люди должны нас опасаться. Ну и ну…
Ната смущенно улыбалась.
— Послушайте, Ната, — внезапно серьезно спросил Скворецкий, — а вы Бориса, Бориса Малявкина, давно видали? Часом, не скажете, где он?
— Ах, Бориса!.. Так вот оно в чем дело! Тогда понятно. А я-то думала… Сейчас вам все объясню.
— Может, заодно вы скажете и чей это платок? — спросил Горюнов, вынимая его из кармана.