Двуспальный гроб
Шрифт:
— Я принесла всё, что ты просила, — глухо проговорила вампирша. — Веди меня к демону, я должна узнать заклинание.
— Давай скорей, — ведьма в нетерпении протянула свои короткие ручки.
Амалия достала из сумки печень и швырнула ей. Та на лету поймала лакомство.
— Сердце потом, — сказала вампирша. — После того, как выполнишь обещанное.
— Для тебя сделаю всё, что в моих силах, красавица, — ответила ведьма.
Она юркнула к себе в нору и скоро вернулась. Выпрямилась во весь рост, потянулась сладко. Амалии подумалось, что Шепочиха всё-таки больше
Ведьма смотрела на Амалию, сложив на груди ручки.
— А что, родненькая, страшно ведь пить людскую кровушку?
— Страшно, — призналась Амалия. — А потом приходится убегать, прятаться, бояться всего и всех… Чувствую — ещё месяц такой жизни, и убьют меня…
— Убьют, убьют, — закивала ведьма, — как есть убьют, и вернёшься ты на долгие годы в тёмный склеп, к своим старым косточкам…
— Это ужас! — вскричала Амалия. — Я не хочу после смерти снова превратиться в призрака! Я хочу жить и умереть как все люди, и никогда больше не возвращаться в склеп!
— Ах, как я тебя понимаю, родненькая… Но с такой сильной тягой к крови тебе недолго оставаться среди живых, недолго… Идём же к Зебуб-Баалю, пока ещё не пропели первые петухи, он скажет, что тебе делать…
Они зашагали сквозь лес: впереди ведьма, за ней Амалия, нагруженная сумками.
— Кинешь ему кусочек ребёночка, — говорила ведьма. — Старый Зебуб слопает его и начнёт вещать, а когда замолчит, кинешь ему ещё кусочек… Так, кусочек за кусочком, он и откроет тебе заклинание…
— Мне необходимо его узнать, — отвечала Амалия. — Больше всего на свете я не хочу возвращаться в склеп…
Они прошли по заброшенному лесному кладбищу. Вокруг них то тут, то там начинала шевелиться земля; вспухали бугорки, из которых высовывались костлявые руки; иногда показывался череп, поводивший пустыми глазницами. За деревьями сверкали чьи-то красные глаза, двигались тени, вспархивали стайки каких-то крылатых уродцев, встревоженных зарницами…
С боковой тропы к путницам вышел полный лысый мужчина в костюме, без галстука, в расстёгнутой на груди рубашке. Он пыхтел и сгибался под тяжестью увесистой сумки. Принюхавшись, Амалия поняла, что это простой смертный, и ей вдруг захотелось попробовать кровушки. Но ведьма цыкнула на неё, и вампирша поняла, что сейчас об этом думать не следует.
— Я правильно иду? — обратился мужчина к Шепочихе. — Зебуб-Бааль там?
— Там, там, касатик, — откликнулась ведьма. — Идём с нами, он всё тебе расскажет…
Вскоре лес поредел и под ногами захлюпало. Они вышли на болото. Дальше пришлось идти по кочкам. Амалия, прекрасно видевшая в темноте, ставила ноги куда надо, а вот толстяку приходилось хуже. Он несколько раз срывался с кочек и уходил в жижу по колено, а то и глубже.
— Сумку не вырони, — твердила ему Шепочиха. — Без угощения Зебуб говорить с тобой не станет.
— Нежнейшее детское мясо, филейные части… — пыхтя, отвечал
Ведьма шепнула своей спутнице, что это важная птица, директор крематория в областном городе, а в сумке у него — куски двух погибших детей, которых привезли к нему на сжигание. По-совместительству он подпольный цеховик, руководит пошивочным предприятием, которое изготовляет джинсы. У Зебуба он хочет узнать, что будет со страной и с его коммерцией, разрешат ли частную собственность или прихлопнут.
Амалия удивлялась, как можно интересоваться такими ничтожными пустяками, когда впереди вечность. Если бы толстяк знал, что его жизнь пролетит как одно мгновение, то думал бы не о житейской суете, а совсем о другом…
Они остановились. Болотная поверхность перед ними двигалась и шла круговыми волнами. Там, откуда эти волны исходили, появился округлый бугор. Он понемногу вырастал, выдавливаясь из болотной жижи, и вдруг Амалия поняла, что это не бугор, а огромная голова.
Хлёсткие плети молний почти не гасли, и не умолкали громовые раскаты. Округлая бородавчатая, покрытая болотной водорослью громадная голова Зебуб-Бааля медленно вырастала из жижи, озаряемая призрачным белым светом. Показались небольшие, широко расставленные глаза, мясистый нос с крупными ноздрями, наконец в болоте забулькало и из жижи выпростался длинный тонкогубый рот, который беспрерывно шевелился, чмокал и словно отплёвывался.
Голова демона вышла из болота не полностью; если предположить, что она круглая, то показалась лишь её верхняя половина. Глаза раскрылись. Зрачки, позыркав по сторонам, уставились на пришедших.
— Сперва голову ему кинь, — велела ведьма Амалии. — Тогда он заговорит с тобой.
Амалия извлекла из сумки голову ребёнка и швырнула демону, целя ему в рот. Попала, однако, в нос. Брошенная голова отскочила, но тотчас изо рта высунулся длинный, как у насекомого, язык, стремительно, на лету, подхватил голову и отправил в пасть. Челюсти задвигались, послышался чавкающий звук.
— Хорош ребёночек, свеженький, — раздался низкий утробный голос. — Нравится.
— Зебуб-Бааль, от проклятия хочу избавиться! — закричала Амалия.
— Знаю, знаю, за заклинанием пришла. Трудное дело у тебя. Проклятье наложено высшими силами. Не могу я тягаться с ними…
Зебуб замолчал.
— Ещё кинь, — шепнула ведьма.
Амалия кинула голень. Демон схватил её на лету языком и снова зачавкал.
Несколько минут прошли в томительном ожидании.
— Думаю, думаю я, — пророкотала голова.
Амалия кидала ей снова и снова, голова всё пожирала и каждый раз отвечала:
— Думаю я. Думаю.
Тут вмешался директор крематория.
— О великий Зебуб-Бааль, а может, ты пока на мои вопросы ответишь? — И он кинул Зебубу большой кусок детского мяса. — Скажи, о великий, что меня ждёт? Буду я миллионером?
— Будешь, — ответил демон, чавкая. — Фу, мясо несвежее.
— Как же несвежее! В морозильнике держал.
— Заклинание, о Зебуб-Баааль, заклинание! — молила Амалия, вынимая из сумок и бросая демону всё новые куски.