Двуспальный гроб
Шрифт:
Лобзов спиной вжимался в стену и кроличьими глазами косился на бритву, упиравшуюся ему в шею под подбородком. Вампирша смотрела, как он, тихонько скуля, кривится и закрывает глаза.
— Не надо, Вадик, не надо… — шептали пересохшие губы.
«Но как, однако, эти подлые людишки хотят жить!» — с брезгливой усмешкой подумала Амалия, погружая лезвие в шею ефрейтора.
Покончив с ним, она огляделась. В комнате уже никто не шевелился. Из перерезанных глоток хлестала кровь. Вампирша невольно залюбовалась на это зрелище. Но тут же опомнилась: сколько крови пропадает зря, выливаясь на грязный дощатый пол и исчезая в щелях!
Она вышла в смежную комнату. Таз, на котором лежал труп Стёшина, наполнился почти наполовину. Кровь уже не била струёй, а сочилась капля за каплей. Амалия не стала выдавливать её остатки; она отвалила мертвеца от таза, поставила таз на ящик, встала перед ним на колени и, наклоняя таз на себя, принялась быстро и жадно пить.
Она выпила всё без остатка. Потом некоторое время отдыхала — сидела на холодеющем животе покойника.
Нет приятнее чувства, когда свежевыпитая кровь растекается по жилам, пронизывая живительными импульсами истинное, эфирное тело! Это тело, иначе говоря — душа вампирши, в такие минуты наполняется энергией, становится бодрым, быстрым, сильным, и такой же заряд энергии получает и тело физическое, в которое оно вошло.
Увидев на полу разбитое зеркальце, она подобрала самый крупный осколок. Из него на неё посмотрело незнакомое мужское лицо, иссиня-бледное, небритое, вымазанное кровью. Оно показалось графине отвратительным. Она в досаде отшвырнула осколок и, давая себе слово не задерживаться в теле солдата и при первой возможности перейти в другое, более подходящее тело, вернулась в комнату.
В вёдра к тому времени натекло уже достаточно крови. Амалия переходила от одного ведра к другому и торопливо их осушала.
Не успела она допить последнее, как за окнами послышались голоса.
— Петрусенко, спишь ещё? — снаружи кто-то постучал по оконной решётке. — Давай, выходи! Или жрать не хочешь?
Нырнув в память Мелентьева, вампирша выяснила, что это явились солдаты из военно-строительной части, в которой служили и сам Мелентьев, и Петрусенко, и другие, работавшие в замке. Пришедшие принесли еду и кое-какой строительный материал.
Четверо из них во главе с сержантом вошли в бывшую привратницкую и принялись сбивать с сапог налипшую грязь. Слышались их ругательства и топот.
Амалия огляделась. Выход отсюда был только один — через комнатушку, где лежал труп Стёшина. Только оттуда она может попасть в безлюдные и хорошо знакомые ей галереи. Но это значило, что ей придётся пройти мимо нежданных гостей…
Пока они не увидели трупы, у неё был шанс проскочить, скрыться. Она нашла в чьём-то вещевом мешке нож, засунула его в карман штанов. Затем наскоро ополоснула лицо водой из чьей-то фляжки и сняла с себя окровавленные рубаху и майку, оставшись голой по пояс. Тело Мелентьева — белое, с жидкими волосами на груди, — было чистым и как будто не должно вызвать подозрения…
Собравшись с духом, Амалия шагнула к дверям, за которыми перетаптывались пришельцы. Вампирша проследовала мимо солдат вся взведённая, трепещущая как струна. Они удивлённо уставились на неё.
— Меля, ты куда? — спросил один из них. — На пробежку собрался?
— Ничего, —
Неестественно-твёрдой походкой она дошла до двери в галерею и скрылась.
— Перепил вчера, наверно, — сказал сержант.
— А что за пятна у него на штанах? — сказал кто-то из солдат. — Похоже на кровь…
— Мне тоже так показалось, — ответил сержант.
Все замолчали.
— Петрусенко! — гаркнул вдруг сержант во весь голос.
Ему откликнулось лишь слабое эхо из галереи, в которой исчез Мелентьев.
Один из солдат заглянул в помещение, где только что брился Стёшин, и удивлённо засвистел. К нему подошли сержант и остальные. Все замерли, поражённые. На полу лежал белый как мел, с глубокой раной на шее, труп рядового Стёшина. Рядом валялось перепачканное кровью полотенце.
Стройбатовцы молча проследовали в большую комнату. Зрелище им предстало настолько ужасающее, что одного из них стошнило. Мертвецы с перерезанными шеями, залитый кровью пол, множество кровавых следов на полу, оставленных сапогами убийцы…
— Это Мелентьев! — закричал сержант. — Скорее!
Он и ещё один солдат, сохранивший самообладание, бросились в погоню. Пробегая мимо привратницкой, сержант велел солдатам, курившим там, следовать за ним.
Глава четвёртая,
в которой на помощь Амалии приходят двое её покойных дядюшек
Услышав позади себя топот, Амалия припустилась ещё быстрее.
Итак, снова погоня. Но на этот раз её положение лучше, чем двести лет назад, когда её эфирная душа вошла в тело графа Ладзиевского. Тогда её преследовала целая орава — человек пятьдесят. У них были вилы, ножи и собаки, а руководил погоней старый дворецкий, знавший не только все входы и выходы из замка, но и секретные двери и потайные ходы, по которым вампирша могла бы ускользнуть от преследователей. Они отрезали Амалию от всех знакомых ей потайных ходов и загнали в башню, где её и настиг осиновый кол. Теперь же за ней бегут всего несколько человек, явно невооружённых. И они наверняка ничего не знают о потайных ходах. На этот раз Амалия должна уйти, если только за двести лет не проржавели механизмы секретных дверей…
Грохот солдатских сапог приближался. На пересечении коридоров Амалия оглянулась и, убедившись, что преследователи ещё не видят её, изо всех сил начала давить на едва заметный выступ в стене.
— Ну же, скорей! Открывайся, чёрт тебя побери! — торопила Амалия, стуча по выступу кулаками.
Оправдались её худшие ожидания! Потайная дверь открывалась слишком медленно. Секретный механизм за годы бездействия утратил былую ходкость. В стене скрежетало надрывно и мучительно, словно кашлял чахоточный больной.
Из-за поворота показались солдаты, и Амалия взвыла от отчаяния.
— Мелентьев, стоять! — заорал сержант. — Стоять, падла!
Вампирша плюнула на потайную дверь, так и не пожелавшую открыться, и помчалась по захламлённому коридору, спотыкаясь о рассыпанный щебень и куски, отвалившиеся от потолка.
Сквозь островерхие окна в коридор вливался утренний свет. День занимался ясный, солнечный. Амалия, которая ещё совсем недавно мечтала о таком, теперь проклинала и солнце, и утро, и свет вообще. Ей хотелось в тень, во мрак, где можно было спрятаться, переждать, хотя бы просто отдышаться…