Дядя самых честных правил 6
Шрифт:
В полной тишине, под скрип осколков фарфора под ногами я подошёл к Петру. Вытащил из кармана платок и протянул ему.
— Шпашибо, — он прижал белую ткань к разбитому носу, — оши перфые шапали, Шошстя.
— Вот тот вон, — тут же наябедничала рыжая, указывая пальцем, — подошёл, начал кричать, а потом ударил Петю!
Я обвёл взглядом гостиную. Братья поднимались с пола, охая и со страхом глядя на Кижа.
— Они меня за руки хватать стали, — разгневанная Сашка не могла успокоиться, — обзывались дурно и…
— Кто тебя обзывал?
—
Киж хотел уже метнуться к обидчику нашей рыжей, но я успел первым. Просто бросил в негодяя сгусток эфира, ставшим очень плотным при встрече с его лицом.
— А! — толстяк успел только вскрикнуть и рухнул на пол, закрываясь руками.
— Мы уезжаем.
Киж разочарованно вздохнул. Под молчаливыми взглядами бобровского семейства я взял Петра и Сашку под руки и повёл к выходу. У дверей я обернулся:
— Дмитрий Иванович, запомни, пожалуйста, всех присутствующих. Если они позволят себе хоть взглядом, хоть словечком выразить в нашу сторону дурное, вернёшься и закончишь сегодняшний разговор.
Киж осклабился. Двумя пальцами указал на свои глаза, обвёл людей в зале рукой, а затем провёл ребром ладони по горлу. Судя по сдавленным охам, пантомиму поняли все без исключения.
— Идём, Дмитрий Иванович, в этом доме даже лишнюю минуту противно задерживаться.
Поддерживая за локоть, я погрузил Боброва в дормез. Кровь у него всё не унималась, и платок уже превратился в мокрую красную тряпочку. Сашка попыталась что-то сделать, но её уверенно отодвинул Киж.
— Позвольте, Александра, я кое-что понимаю в таких травмах. Не стоит беспокоиться, через неделю даже следа не останется.
Мертвец заслонил Боброва и принялся что-то делать, отчего тот охал, стонал и стучал ногой.
— Саша, — я ухватил рыжую за руку и посадил рядом с собой, чтобы не мешала Кижу, — что там произошло?
— Ой, Константин Платонович, я через пять минут уже захотела сбежать. Да с такими родственниками ни в какой замуж не хочется! Представляете, они меня как корову стали осматривать. Да ещё обсуждать прямо при мне: мол, худая, несолидная, рыжая. А одна, самая наглая, говорит: раз родственница, значит, делиться всем должна. Снимай, говорит, серьги, померить хочу. Тут другая подскакивает: я первая их увидела, значит, я мерить буду. Честное слово, я чуть их там не поубивала на месте. А потом Петя вернулся и говорит, что мы уезжаем. Тут его братья подскочили, начали кричать — никуда не поедешь, будешь делать, что отец говорит. Петя попытался возразить, а тот его ударил кулаком. Ну, я такого не стерпела! Выхватила волшебную палочку…
— Small wand.
— Ну да, я так и говорю. Выхватила и прямо у него на роже Знак нарисовала!
— Какой?
— Ой, а я не помню… Не знаю… Он как заорал, я чуть не упала. Так на меня стали эти дуры кидаться, за волосы дёргать, чуть волшебную палочку….
— Small wand.
—
— Понятно.
— Всё, — Киж сел рядом с Бобровым и ухмыльнулся, — починил жениха. К свадьбе следов почти не останется.
На беднягу Боброва было страшно смотреть — нос распух в фиолетовую картофелину, синяк на пол-лица. Но смотрит бодро и даже улыбается.
— Прости, Костя, — Бобров криво ухмыльнулся, — не ожидал, что всё так получится. Если бы знал, не стал тебя звать.
— Глупости не говори. Тебя одного бы затоптали, никакой свадьбы не было бы. А так всё к лучшему, — я улыбнулся, — родственничек.
— Кто родственник? — дёрнулась Сашка.
— Константин Платонович, — Бобров кивнул мне, — предложил войти в его род. Так что я теперь Бобров-Урусов, как бы это странно ни звучало.
— Ой! — Сашка закрыла ладонями рот, секунду ошарашенно смотрела на жениха, а потом повернулась ко мне. — Константин Платонович, это правда?
— Есть такое дело.
— Я вам тоже родственница теперь, да?
— После свадьбы станешь.
— Вот папа обрадуется, — рыжая хихикнула, — он всё хотел за вас одну из нас выдать и породниться. А теперь оно само получилось. Только вы не говорите ему, что я вам сказала, ладно?
Я только махнул рукой — никаких страшных секретов Сашка не открыла. Мечты Добрятникова-старшего легко читались у него на лице.
По пути мы заехали в Рязань и купили здоровенный кусок льда с ледника, чтобы прикладывать холодное к носу Боброва. А пока я этим занимался, Сашка где-то достала жареную курицу. Вполне сносную, и мы наконец-то смогли пообедать. Нет, на голодный желудок ездить в гости я больше не буду — сплошные проблемы и скандалы.
Остановку на ночлег мы делать не стали, рассудив, что лучше быстрее добраться до Злобино, чем ночевать непонятно где. Сашка задремала, удобно устроившись на сиденье с ногами, а мы с Петром полночи обсуждали оформление его нового статуса.
Некоторые сложности имелись, но вполне решались с помощью денег. Придётся занести предводителю Муромского дворянства дорогой подарок да ускорить оформление, «смазав» некоторым сударям лапу. Впрочем, Бобров знал, что надо делать, и обещал сам заняться этим вопросом.
— Слушай, Пётр, — под конец спросил я его, — а ты, случаем, не приёмный?
— В смысле?
— Ну, не похож ты на своего отца, вот ни капельки. Да и не любит он тебя, как я заметил.
— На деда я похож, по матери, — Бобров почесал щеку с пробивающейся щетиной, — а его папенька терпеть не мог. Всё считал, что тот слишком маленькое приданое за дочь дал. Вот и на меня перенёс эту неприязнь с самого детства. Сколько себя помню, высказывал мне за деда.