Дядя самых честных правил 6
Шрифт:
Мы встретились с ним взглядами. Нет, с этим «дядей» я точно не хотел бы вести дела. Знаете, бывает так — смотришь и понимаешь, что человек совершенно ненадёжный. Сегодня он клянётся в дружбе, а завтра продаст за десяток серебряных рублей.
— Зря пришёл, Юрусов. Дело здесь семейное, для чужих глаз не предназначенное. Эй! — он поднял руку и крикнул: — Убейте его, быстро.
Грохнули «громобои» опричников. Не дожидаясь, пока они разберутся со мной, Голицын снова атаковал племянника.
Щит
— По моему хотению…
Снег вокруг Голицына взорвался белой крошкой. Мёртвые руки лягушками выпрыгивали из земли и плотным коконом облепляли мужчину.
— А-а-а-а!
Он заорал как резаный. Принялся размахивать руками, пытаясь сбросить с себя холодные ладони. Не сумев освободиться, он побежал прочь от дороги между деревьями. С каждым шагом он кричал всё сильней, а его следы окрасились кровью. Потом он резко замолчал, упал ничком и больше уже не поднялся.
За стволами деревьев, перегородивших дорогу, мелькнула фигура Кижа. Послышались вскрики, несколько выстрелов, и всё смолкло. Вот и всё, закончились и «дядя», и его люди.
Я обернулся в сторону кареты молодых Голицыных. Николенька лежал на спине на снегу, а рядом стояла на коленях Софья. В наступившей тишине было слышно, как она причитает:
— Коля! Коленька! Нет, миленький! Только не умирай!
Пока я дошёл до них, снег вокруг Николеньки пропитался кровью. Он побледнел и уже не отзывался, как ни пыталась до него докричаться сестра.
— Помогите! Помогите ему! Прошу! — в глазах Софьи стояли боль и паника.
Похоже, Николенька не удержал щит и заклятье ударило ему прямо в грудь. Скверно, очень скверно! Рубашка, мокрая от крови, облепила тело, дыхание стало поверхностным и хриплым.
— Константин Платонович! — Пальцы княжны, испачканные красным, схватили меня за руку. — Спасите моего брата! Я знаю, вы можете! Всё для вас сделаю, только спасите!
Отстранив её, я склонился над парнем. Нет, обычной медициной здесь уже ничего не сделаешь. Жаль его, честное слово.
Будто услышав, Анубис толкнул меня под локоть. Я качнулся вперёд, коснулся пальцами груди Николеньки и вывалился из реальности.
Здесь ничего не изменилось. Да и не могло измениться. Всё тот же туман, всё та же сухая ломкая трава под ногами. Только теперь я пришёл сюда не один — подле меня стоял молодой Голицын. Бледный, осунувшийся и печальный.
— Я умер, Константин Платонович?
Его голос прошелестел, будто опавшие листья, и туман тут же поглотил все звуки до последнего.
— Ещё не совсем.
— А…
— Помолчи.
Мне не нужно было видеть её или слышать приближающиеся шаги. Я точно знал — она рядом и смотрит на нас.
— Простите, что угрожал вам, — Николенька вздохнул. — Если можете, не уходите сейчас. Очень страшно остаться здесь одному.
— Тихо, — я положил руку ему на плечо. — Не говори ничего.
Взгляд Хозяйки смотрел прямо на меня. Ветер колыхнул туман и тихим шёпотом спросил:
— Зачем ты пришёл с ним, некромант?
Одними губами, беззвучно я спросил в ответ:
— Могу я попросить за него?
Сухая трава зашелестела смехом:
— Хочешь задержать этого мальчика? Что же, у тебя есть такое право.
Ветер снова зашумел в ушах:
— Ты сегодня уже привёл ко мне один Талант, старый. Я довольна. Считай, что жизнь мальчика будет подарком за хорошую учёбу.
Прежде чем поле и туман пропали передо мной, голос шепнул:
— Скоро тебе представится шанс привести ко мне редкий и ценный Талант. Я очень надеюсь, что ты справишься.
Николенька очнулся, едва я вынырнул из видения. Схватил меня за руку и хрипло просипел:
— Я ваш вечный должник, Константин Пха-пха-хх, — он закашлялся, закатив глаза, но не разжимая пальцы.
— Коленька, милый, ты жив!
Княжна разрыдалась, вцепившись в брата.
— Помогите мне, Софья.
Вдвоём мы подняли Николеньку со снега и перенесли в карету. Стоило закрыть дверцу, как включились невидимые Знаки, и внутри стало теплее. Софья стянула с юноши камзол и рубашку, а я перебинтовал ему грудь. Да, кожу почти содрало с рёбер, но теперь кости оказались целы. Голицын был бледен, но уже не походил на живой труп.
— Переоденьте брата. Есть во что? Отлично, а я пока вас оставлю.
Выйдя из кареты, я нос к носу столкнулся с Кижом.
— С опричниками разобрался?
— Со всеми до единого, — Киж плотоядно ухмыльнулся. — Даже не вспотел.
— Пригони сюда дормез. Надо отвезти домой наших спасённых.
Пока ждали Кижа, я сидел в карете с Голицыными. Николенька впал в забытьё, но его состояние уже не внушало беспокойства. Ничего, отлежится у себя на подворье, лекарей позовёт и будет как новенький. А что шрамы останутся, так это не беда, говорят, они украшают мужчину.
— Я запомню, — шепнула Софья, — что вы пришли к нам на помощь как настоящий друг. Можете на меня рассчитывать в любом деле, Константин Платонович.
Через четверть часа подъехал наш экипаж, и Софья с Николенькой пересели туда. Юноша уже мог ходить сам, но сестра всё равно придерживала его за руку.
— Отвезти вас в Москву на ваше подворье?
— Н-нет. Лучше в усадьбу, в Кузьминки.
Ехать оказалось не так далеко, вёрст десять, не больше. Всю дорогу Николенька молчал и только в усадьбе, прощаясь, сказал: