Дядя самых честных правил 9
Шрифт:
Пока мы шли по коридору, я успел разглядеть некоторых узников, подошедших к решёткам. Одни были одеты в лохмотья, в которые превратилась одежда за долгое время заключения, другие попали сюда недавно и ещё сохранили относительно приличный вид. Первые молчали, провожая ненавидящими взглядами инквизитора. Вторые же либо молили отпустить их, рассказывая о своей невиновности, либо сыпали бранью и оскорблениями.
— Убийцы!
— Я не убивал его!
— Помогите!
— Мои дети умрут с голоду!
—
— Я не виновен!
— Моя кровь на ваших руках!
В гулком подвале их голоса сливались в нестройный хор, похожий на стон грешников в аду. Наш провожатый вздрагивал, когда кто-то из заключённых начинал биться о прутья решётки, и делал полшага в сторону. И тут же отшатывался назад, потому что из противоположных камер к нему тянулись руки, желающие «пощупать» инквизиторское тело.
— Здесь, — Алигьеро остановился и поднял фонарь повыше, — к-камера тридцать ч-четыре.
Свет осветил низкую камеру и узника внутри. Вернее, узницу: женщину лет тридцати с чёрными немытыми волосами, висевшими сосульками, широким ртом и безумными глазами. Не знаю, сколько наш провожатый не видел женщин, но назвать её красивой было сложно. Узница подняла взгляд, ощерилась и хрипло засмеялась.
— Что, мальчик, пришёл посмотреть на ведьму-еретичку? Или пришла пора допрашивать меня? Веди, мой сладкий, веди! Я вам такого расскажу — век помнить будете!
Вскочив, она бросилась к решётке и схватилась тощими руками за прутья.
— Он идёт! Идёт! Я слышу его шаги! Убийца, не щадящий ни людей, ни демонов! Он придёт, и заплачут все кровавыми слезами! Живые будут завидовать покойникам и просить смерти! С востока держит путь Он, и мертвецы следуют за ним!
Инквизитор отпрянул, с ужасом наблюдая за беснующейся узницей. А она продолжала кричать, впадая в истерику и делаясь всё более безумной. В ней не было и капли Таланта, чтобы подозревать открывшийся дар прорицания — обычная сумасшедшая, заключённая в тюрьму, чтобы не смущала умы обывателей.
— Никто не скроется от взгляда его, и ни один не избежит кары! Убийца, Исторгающий, Разрушитель и Князь края света — вот имена его! Он убьёт любого, заступившего ему путь, исторгнет души нечестивцев, творящих мерзкие ритуалы, и разрушит демонские капища! А самих демонов сбросит в бездну, испив их крови и смеясь над падшими! Лишь детей пощадит он, дабы рассказывали они о жуткой славе его! Лишь я знаю, как опознать Убийцу — на лице его маска Бауты, и в руках он держит жезл с посохом! Кто увидит его в настоящем обличье, того…
Послышалась тихая усмешка Кижа, и я почувствовал, как он стянул с меня «плащ», сделав видимым. Женщина замолчала на полуслове, уставившись на маску Бауты на моём лице и замерев с открытым ртом. Раскрасневшееся от крика лицо побледнело, глаза выпучились, руки судорожно сжались на толстых
Анубис, не меньший шутник, чем Киж, тоже не удержался от выходки. Под пальцами правой руки я ощутил появившийся из пустоты middle wand.
— Уууу…
Не желая, чтобы она и дальше орала свои бредни, я протянул вперёд руку с Нервным принцем и прикоснулся «жезлом» ко лбу сумасшедшей.
— Ты будешь молчать. — Мой голос прозвучал из-под маски глухо, будто из могилы. — Никто больше не услышит твоих пророчеств. Молчи, или твоя душа никогда не обретёт покоя.
Женщина затряслась и начала отступать в глубину камеры, яростно крестясь.
— Я буду молчать, я буду молчать, я никому не скажу! Никогда! Никогда! — она рухнула на деревянный настил, служивший постелью, и забилась в угол. — Оставь мою душу, Убийца! Я никому не скажу о тебе!
Не обращая больше на неё внимания, я обернулся к Алигьеро.
— Это не та девушка, что я искал.
— Никого не привозили, — сдавленно пискнул он, — здесь нет других женщин.
Кажется, Алигьеро воспринял «пророчество» всерьёз и теперь смотрел на меня с ужасом в глазах.
— Синьор! Синьор! Вы помните меня?
Я обернулся на голос. У решётки соседней камеры стоял узник. В порванном камзоле, без шляпы, с разбитыми губами, синяком в половину лица и заплывшим глазом. Пришлось напрячься, чтобы опознать в нём щёголя Казанову.
— Джакомо?
Он изобразил куртуазный поклон.
— Простите, что предстаю перед вами в неподобающем виде, но обстоятельства сложились для меня несколько неудачно.
— Покровители обманули вас?
— Увы, — он засмеялся и развёл руками, — я немного ошибся в людях и попал в расставленную ловушку. Простите, что узнал вас в столь неподходящем месте, — Казанова указал взглядом на инквизитора, — но я не мог не воспользоваться таким шансом.
— Хотите, чтобы я вас освободил?
— Си, синьор! Если вас не затруднит такая малость. Кстати, я могу быть вам полезен. Вы разыскиваете здесь кого-то? Могу предположить, — он саркастически усмехнулся, — что вашу спутницу пригласил «в гости» наш дорогой дож? Тогда вы не там ищете. Скорее всего, она в Пьомби, Свинцовой тюрьме. Я легко проведу вас, синьор, уж мне-то хорошо известен путь туда.
Не успел я ответить, как Алигьеро обернулся ко мне и почти шёпотом заговорил:
— Синьор, я не могу отвести вас во дворец дожа. Мне строжайше запрещено проходить по мосту Вздохов. Только дворцовая стража и братья-дознаватели имеют на это право. Прошу, не губите меня! Я слишком молод, чтобы умирать, синьор!
— Отпирай камеру, — я указал на решётку, за которой нетерпеливо переминался с ноги на ногу Казанова.
Громыхая связкой ключей, Алигьеро открыл замок и обречённо опустил руки.