Дядя Сайлас. В зеркале отуманенном
Шрифт:
Капитан Бартон в очередной раз остановился. Непостижимость происходящего вызывала у него непонятные, мучительные чувства, и, поддавшись волнению, он резко крикнул: «Кто там?» Собственный голос, прозвучавший в этом безлюдном месте и сменившийся мертвой тишиной, показался ему удручающе унылым, и им овладело сильнейшее, дотоле ему неведомое беспокойство.
Шаги преследовали Бартона до самого конца одинокой улицы, и ему потребовалось немало гордого упрямства, чтобы с перепугу не пуститься бежать со всех ног. Только достигнув своей квартиры и усевшись у камелька, он успокоился настолько, что смог восстановить в памяти и обдумать свое обескураживающее приключение. Самой малости, в сущности, достаточно, чтобы поколебать гордыню скептика и доказать власть над нами добрых старых законов природы.
Глава II
Наблюдатель
Когда
В надписи на конверте не обнаружилось ничего примечательного, за исключением того, что почерк был Бартону неизвестен. Возможно, надпись была сделана измененным почерком: высокие буквы клонились влево. Несколько взволновавшись, как бывает в подобных случаях со всеми, Бартон целую минуту изучал конверт, прежде чем сломать печать. После чего он прочел письмо, написанное той же рукой:
«Мистер Бартон, бывший капитан „Дельфина“, предупреждается об опасности. Он поступит мудро, если будет избегать улицы… (тут было названо место вчерашнего приключения). Если он не прекратит ходить там, то быть беде — пусть знает это раз навсегда, ибо ему следует страшиться
Капитан Бартон читал и перечитывал это странное послание, изучал его то так, то эдак, под разными углами, рассматривал бумагу, на которой оно было написано, и заново вглядывался в почерк. Ничего не добившись, он обратил внимание на печать. Это был просто кусок воска, на котором слабо виднелся случайный отпечаток пальца.
Ни малейшей зацепки, ничего, что помогло хотя бы строить предположения о происхождении письма. Казалось, цель автора — оказать услугу, и в то же время он объявляет себя тем, кого «следует страшиться». Все вместе — и письмо, и его автор, и истинные цели последнего — представляло собой неразрешимую головоломку, к тому же самым неприятным образом напоминавшую о событиях минувшей ночи.
Повинуясь какому-то чувству, возможно гордости, мистер Бартон никому, даже своей нареченной невесте, не сообщил об описанном выше происшествии. Казалось бы, незначительное, оно крайне неприятно поразило его воображение, и исповедоваться в том, что упомянутая молодая леди могла бы счесть свидетельством слабости, ему не хотелось. Письмо вполне могло бы оказаться всего лишь шуткой, а загадочные шаги — галлюцинацией или трюком. Но хотя Бартон и вознамерился отнестись ко всей этой истории как к чепухе, не стоящей внимания, подспудно его упорно мучили сомнения и догадки, угнетали смутные предчувствия. И разумеется, Бартон долгое время избегал улицы, упомянутой в письме как опасное место.
В последующую неделю ничто не напомнило капитану о содержании воспроизведенного мною письма, и тревожные впечатления постепенно изгладились из памяти.
Однажды вечером, по истечении названного интервала времени, мистер Бартон возвращался из театра, расположенного на Кроу-стрит {118} . Усадив мисс Монтегю и леди Л. в их коляску, он немного поболтал с двумя-тремя знакомыми.
Однако у колледжа он расстался с ними {119} и продолжил путь в одиночестве. Был уже час ночи, и улицы совершенно опустели. Пока Бартон шел в обществе приятелей, он по временам с болезненным чувством улавливал звуки шагов, которые следовали, казалось, за ним по пятам.
118
…Бартон возвращался из театра, расположенного на Кроу-стрит. — См. примеч. 73 к «Дому у кладбища».
119
…у колледжа он расстался с ними… — Имеется в виду Тринити-колледж Дублинского университета.
Раз или два он беспокойно оборачивался, опасаясь
Продолжая путь домой в одиночестве, капитан Бартон по-настоящему испугался, когда яснее, чем прежде, уловил хорошо знакомые звуки, от которых его теперь бросало в дрожь.
Чужие шаги, стихая и возобновляясь одновременно с его собственными, сопровождали его вдоль глухой стены, окружающей парк при колледже {120} . Походка невидимки была, как и прежде, неровной: то медлила, то, на протяжении двух десятков ярдов, ускорялась почти до бега. Снова и снова Бартон оборачивался, поминутно бросая украдкой быстрый взгляд через плечо, но никого не увидел.
120
…вдоль глухой стены, окружающей парк при колледже. — Бартон проходит по улице Нассо.
Неуловимый и незримый преследователь довел Бартона до сильнейшего раздражения; когда капитан наконец оказался дома, его нервы были так взвинчены, что он не мог заснуть и до самого рассвета даже не пытался лечь.
Разбудил его стук в дверь. Вошедший слуга протянул ему несколько писем, пришедших только что по почте. Одно из них мгновенно приковало внимание Бартона — единственный взгляд на это письмо тут же стряхнул с него остатки сна. Он сразу узнал почерк и прочел следующее:
«Скрыться от меня, капитан Бартон, — все равно что убежать от собственной тени. Что бы ты ни делал, я буду являться каждый раз, когда вздумаю на тебя взглянуть, и ты тоже меня увидишь, прятаться я не собираюсь, не думай. Отдыхай себе спокойно, капитан Бартон, ведь если совесть у тебя чиста, то с чего бы тебе бояться
Едва ли нужно говорить о том, с какими чувствами изучал Бартон это странное послание. Несколько дней всем было заметно, что вид у капитана отсутствующий и расстроенный, но о причине не догадывался никто.
Что бы он там ни думал по поводу призрачных шагов, следовавших за ним по пятам, но письма не были иллюзией и их приход уж очень странно совпал с появлением таинственных звуков.
Смутно, инстинктивно разум Бартона связал нынешние приключения с некоторыми страницами из прошлой жизни — теми самыми, о которых капитану очень не хотелось вспоминать.
Однако случилось так, что помимо приближавшейся свадьбы капитана Бартона занимали тогда, вероятно к счастью для него, дела, связанные с важным и долговременным судебным процессом, который касался прав на собственность. Процесс поглотил его внимание целиком.
Деловая суета и спешка, естественно, рассеяли снедавшее Бартона уныние, и в короткий срок к нему вернулось прежнее расположение духа.
Но все это время Бартона продолжали снова и снова путать знакомые уже звуки, которые неясно слышались ему в уединенных местах как ночью, так и днем. Теперь, однако, они бывали слабыми и отрывочными, и он с немалой радостью зачастую убеждался, что их вполне можно приписать разгоряченному воображению.
Однажды вечером Бартон направлялся к зданию Палаты общин вместе со знакомым нам обоим членом парламента {121} . Это был один из тех редких случаев, когда мне довелось общаться с капитаном Бартоном. Шагая рядом, я заметил, что вид у него отсутствующий. Его замкнутость и молчаливость свидетельствовали, казалось, о том, что над ним довлеет какая-то всепоглощающая забота.
Позже я узнал, что все это время он слышал за спиной знакомые шаги.
Но такое произошло в последний раз. Наваждению, уже измучившему Бартона, предстояло теперь перейти в новую стадию.
121
…направлялся к зданию Палаты общин вместе со знакомым… членом парламента. — Ирландия имела собственный парламент, разделенный на палаты лордов и общин, с 1295 по 1800 г.