Дьявол и паж
Шрифт:
— Ни малейших.
— А я слышал, что вы воспитали их обоих!
— Да, и предпочел забыть о том времени как о страшном сне! — расхохотался Эйвон.
— Джастин, ты же добровольно взвалил на себя все заботы о Руперте и Фанни! — возразил Давенант.
— Заботы? Я всего лишь хорошенько припугнул этих младенцев, и только!
— Пусть так, но леди Фанни тебя боготворит.
— Да, полагаю, время от времени у моей сестрицы случаются приступы родственных чувств, — равнодушно согласился Джастин.
— Ах, леди Фанни! — Лавулер поцеловал кончики пальцев. — Она ravissante [18] !
— Хью, похоже, ты выиграл, — заметил его милость. — Мои поздравления, старина. — Он повернулся к Сен-Виру. — Как себя чувствует ваша очаровательная супруга, дорогой граф?
— Хорошо.
— А виконт, ваш очаровательный сын?
— Тоже.
— Мне кажется, его здесь нет? — Эйвон нацепил монокль и осмотрел комнату. — Я разочарован. Наверное, вы находите виконта слишком юным для подобных развлечений? Ему ведь, если не ошибаюсь, всего девятнадцать?
18
очаровательна.
Сент-Вир бросил карты и гневно уставился на Эйвона, хранившего загадочную бесстрастность.
— С каких пор вы интересуетесь моим сыном, герцог?!
Темные глаза его милости расширились.
— Разве может быть иначе? — Эйвон был сама любезность.
Сен-Вир снова взял карты.
— Мой сын в Версале, вместе с матерью, — буркнул он. — Мой ход, Лавулер?
Глава III
Неоплаченный долг
Когда Хью Давенант вернулся в особняк на улице Святого Гонория, то обнаружил там одного Леона, который усердно клевал носом, расположившись в библиотеке. Догадавшись, что Эйвон, покинув заведение Вассо, направился к своей очередной пассии, Хью отправил пажа спать и занял его пост в кресле у камина. Около полуночи объявился и его милость. Поприветствовав Давенанта, он налил себе бокал мадеры и подошел к камину.
— Весьма поучительный вечер, — в голосе Эйвона сквозила ехидная ирония. — Надеюсь, наш дорогой друг Сен-Вир быстро оправился от огорчения, в которое поверг его мой скорый уход.
— Полагаю, да, — улыбнулся Хью. Он откинул голову на подушки, венчавшие изголовье кресла, и вопросительно посмотрел на герцога. — Джастин, почему вы с графом так ненавидите друг друга?
Соболиные брови его милости взлетели вверх в притворном изумлении.
— Ненавижу?! Я?! Мой дорогой Хью!
— Хорошо, если тебе угодно, спрошу иначе. Почему Сен-Вир ненавидит тебя?
— Это давняя история, Хью, очень давняя. Видишь ли, contretemps [19] между любезным графом и твоим покорным слугой произошли в те далекие времена, когда де Сен-Вир почитал себя моим другом.
— Так значит, contretemps все-таки имели место? Ни секунды не сомневаюсь, что ты вел себя отвратительно, Джастин.
— Что меня в тебе восхищает, дорогой мой, так это твоя очаровательная прямота, — с легкой усмешкой заметил его милость. — Но в данном случае ты ошибаешься, я вел себя менее омерзительно, чем обычно. Забавно, не правда ли?
19
столкновения.
— Так что же произошло?
— Почти ничего. В самом деле, это была столь пустячная история, что все тут же забыли о ней.
— И разумеется, в эту пустячную историю была замешана женщина?
— И не просто женщина, а сама герцогиня де Белькур.
— Герцогиня де Белькур? — От удивления Хью приподнялся в кресле. — Сестра Сен-Вира? Эта рыжая стерва?
— Именно. Рыжая стерва… хм, насколько я помню, двадцать лет назад я восхищался ее… стервозностью и огненной шевелюрой. В те давние дни это была на редкость красивая дамочка.
— Двадцать лет назад! Невероятно… Джастин, уж не хочешь ли ты сказать…
— Я хотел на ней жениться, — задумчиво протянул Эйвон, внезапно утратив всю свою насмешливость. — Я был юн и глуп. Сейчас это кажется невероятным, но тем не менее это так. Снедаемый любовной лихорадкой, я отправился к папаше Сен-Виру просить руки его дочери. Забавно, мой друг, правда? — Он замолчал и уставился на огонь. — Мне тогда было… Сколько же мне было? Лет двадцать или чуть больше. Точно не помню. Нельзя сказать, что мой отец и ее родитель были дружны. В свое время они тоже поссорились и тоже, разумеется, из-за женщины. Как я подозреваю, добыча досталась моему предку. Наверное, папаша Сен-Вир с тех пор затаил обиду на наше семейство. Да и за твоим покорным слугой в те годы уже тянулась
— Для тебя, — констатировал Давенант.
Эйвон криво улыбнулся.
— Ты угадал, для меня. Благородный виконт де Вальме прибыл ко мне в компании длинного и чрезвычайно увесистого хлыста. — Его милость заметил, что Давенант затаил дыхание, кривая ухмылка на лице его милости сменилась лучезарной улыбкой. — Нет, дорогой мой, меня не выпороли. Любезный Анри де Вальме пребывал в ярости. Между нами что-то тогда было, из-за женщины, наверное. Я уж и забыл. Но причина его ненависти, разумеется, крылась совсем в другом: я осмелился поднять свои бесстыжие глаза на представительницу рода Сен-Вир, известного своим строгим поведением. Ты когда-нибудь задумывался над тем, что означает это пресловутое строгое поведение? В случае семейства Сен-Виров оно сводилось к тому, что любовные похождения этих господ держались в строжайшей тайне. А я, как ты знаешь, всегда действовал в открытую. Чувствуешь разницу? — Эйвон сел на подлокотник кресла, скрестил ноги. Его длинные тонкие пальцы яростно вертели хрупкий бокал. — Ах, мое безнравственное — я привожу подлинные слова этого молодчика — поведение; ах, полное отсутствие моральных устоев; ах, моя испорченная репутация, мои грязные помыслы; мой… впрочем, остальное я забыл. В этой обличительной тираде совершенно безупречное предложение руки и сердца превратилось в форменное святотатство. Мой добрый друг дал мне понять, что я не более чем грязь под ногами благородных Сен-Виров. Было сказано еще немало пышных слов, но в конце концов любезный Анри добрался-таки до заключительной части своего повествования. Он объявил, что собирается меня собственноручно выпороть. Меня! Аластера Эйвонского!
— Но, Джастин, наверное, Сен-Вир просто-напросто спятил! Только безумцу могла прийти в голову идея обращаться с представителем рода Аластеров, как с простолюдином!
— Разумеется, Сен-Вир спятил. Он всегда был с придурью. Но что ты хочешь от рыжих, мой дорогой Хью! К тому же между нами и без того пробежала кошка… Я наверняка вел себя отвратительно. Как ты понимаешь, последовала перебранка. Я не замедлил дать ему достойный отпор. Словом, не смог отказать себе в удовольствии расписать физиономию Сен-Вира младшенького его же собственным хлыстом. Он, конечно же, бросился на меня со шпагой. — Эйвон потянулся, под атласным рукавом рельефно проступили мускулы. — Несмотря на свою молодость, я кое-что смыслил в искусстве фехтования. Я проткнул его, да так удачно, что пришлось отправить этого болвана восвояси в моей карете с моими же лакеями. Когда он удалился, я предался размышлениям. Видишь ли, дорогой мой Хью, я любил эту рыжеволосую стерву, или, по крайней мере, воображал, что любил. Любезный Анри сообщил, что его мегера-сестрица сочла себя оскорбленной моим гнусным предложением вступить в законный брак. Мне пришло в голову, что, быть может, рыжеволосая фурия ошибочно приняла мои целомудренные ухаживания за мимолетную интрижку. Поэтому я отправился в дом Сен-Виров, дабы прояснить свои намерения. Принял меня не папаша, а все тот же злосчастный братец. Вообрази: этот попугай возлежит на диване, рядом болтаются еще какие-то субъекты, не помню кто, лакеи снуют взад-вперед, словом, толпа народу. Так вот, милейший Анри томным голосом возвестил, что остался за главу семьи, а потому категорически и бесповоротно отказывает мне в руке своей непорочной сестрицы. А если я осмелюсь приблизиться к рыжим локонам его несравненной родственницы ближе чем на пять шагов, то он прикажет слугам как следует высечь меня.
— О господи! — изумленно выдохнул Хью.
— Вот и я сказал себе то же самое. Мне ничего не оставалось, как отступить. А что бы ты сделал на моем месте? Не вызывать же этого осла на дуэль? Я и так едва его не прикончил. Когда я вновь появился в свете, то заметил, что мое посещение дома Сен-Виров не прошло бесследно. В Париже только и говорили что обо мне да об этом благородном семействе. Мне пришлось на время покинуть Францию. К счастью, вскоре разразился новый скандал, про меня забыли, и я смог вернуться в Париж. Это очень старая история, Хью, но, как видишь, я все помню.