Дьявол сказал "бах"
Шрифт:
— Знаю. Истина может надрать тебе зад. Вам ведь знакомо греческое слово, означающее «откровение»?
— Апокалипсис.
— Апокалипсис. Истина сделает вас свободным, но не раньше, чем взорвёт вам мозг как попкорн.
— Хочешь выпить?
— Ага. Но завтра. Мне нужно сделать ещё одну остановку, прежде чем всё это закончится.
— Отправляешься за Аэлитой?
— Нет. Она давно скрылась с Шаром Номер 8. Я встречаюсь кое с кем, кто у меня в долгу.
— Хочешь составлю компанию?
— Это я должен сделать сам. Но буду признателен, если подбросите обратно в «Шато».
Лобовое стекло «Метро» слишком
Брэдбери-билдинг — прекрасное здание в стиле ар-деко в одном из страдающих потерей памяти районов города, который не может вспомнить, то ли он хотел быть жилым районом, то ли туристической пустошью, а теперь ни то, ни другое. Однажды я убил вампиршу по имени Элеонора недалеко отсюда. Её семья была теми, кого я запер в «Шато Мармон» в полной зомби комнате. Теперь я снова здесь, не затевая неприятностей, а пытаясь положить им конец.
Я паркую байк на куче дохлой рыбы. Небо сверкает, как при грозе, но грома нет. Брэдбери-билдинг наглухо закрыт, но я вскрываю замок чёрным клинком. Едва я окажусь внутри, сработает бесшумная сигнализация на датчик движения. Уверен, что копы примчатся сразу же, как только откопают патрульные машины из-под камней и карпов. Даже если они прибудут, то никогда не найдут меня там, куда я направляюсь.
Я вхожу в один из богато украшенных лифтов из кованого железа и одновременно нажимаю кнопки первого и третьего этажа. Лифт поднимается на тринадцатый этаж здания, в котором всего пять этажей. Я выхожу и направляюсь к антикварному магазину мистера Мунинна. Дверь открыта. Прохожу магазин насквозь, выхожу через черный вход и спускаюсь на сотни метров по голым каменным ступеням в пещеру под городом.
— Мистер Мунинн! — кричу я. — Туки-туки, я не во?да.
Мистер Мунинн выходит из-за портрета в стиле русской иконы короля страны, которой нет уже два ледниковых периода как.
— Не ожидал, что ты придёшь вот так. Привык, что ты появляешься из тени.
— Нынче это трюк святоши Джеймса. Я же просто вламываюсь в здания и еду на вонкаваторе [220] в места, которых там нет.
— Когда ты это произносишь, звучит как-то веселее.
Пещера Мунинна, возможно, самый большой антикварный магазин, кунсткамера и помойка во Вселенной. Полки и столы ломятся под его безумными безделушками. Шлемов и древнего оружия хватит, чтобы сразиться с Ганнибалом. Гектары старинных монет и бесконечные галереи картин, ювелирных изделий, зелий, каракури [221] и старинных книг. Груды чего-то, похожего на кости динозавров рядом с пришвартованным дирижаблем. Подобно ворону, он щипал блестящие кусочки того и этого, и прятал их в своём логове целую вечность. Может поэтому он известен под именем ворона.
220
Лифт из фильма
221
Механические куклы из Японии XVIII–XIX веков, призванные удивлять людей.
— Я полагал, что ты мог бы прийти навестить меня до этого.
— План был таков, но там оказался древний бог, и приключился целый Апокалипсис. Может, ты слышал.
— Я бы не волновался. Ты спас мечтателей. В ближайшие дни они возьмут под контроль реальность, находясь в безопасности своего сна, и небо снова станет голубым, а мир снова прекрасным.
— Сделай так, чтобы эти коричневые небеса, попрошайки и всё остальное вернулось в сносное состояние, и я тебе поверю.
— Всегда остаёшься оптимистом.
Я облокачиваюсь на стол и опрокидываю стопки монет Конфедерации.
— Извините, — затем добавляю. — Вы лгали мне, мистер Мунинн. Всё это время. А я вам доверял.
— Знаю. И у меня нет оправданий, только объяснение. Я испугался. Разбить разум на пять частей уже довольно тревожно, но затем мой собственный брат Руах позволил Аэлите убить брата Нешаму, чтобы спасти себя. Это было слишком тяжело вынести. Я даже не знаю, где два других брата.
Он берёт кучку золотых минойских монет и бросает их по одной в глазницу черепа птеродактиля. Нервный тик.
— Я со времён молодости мира находился внизу вдали от семейных дрязг, и надеялся вечно оставаться здесь. Но ведь так не получится?
Я пожимаю плечами.
— Всё зависит от тебя. Ты попросил меня отнести сингулярность в Ад одному из твоих братьев. Сказал, что будешь мне должен. Я осуществил доставку, и теперь прошу о встречной услуге. Это в том случае, если ты готов выполнить свою часть сделки.
— Сингулярность у тебя с собой?
— Нет. Она в надёжном месте. Я пока оставлю её у себя. Если станет скучно, может, начну новую Вселенную, совсем как Ангра Ом Йа.
— Я знаю, что Отец Травен поведал тебе эту историю. Хочешь услышать мою версию?
— Да. Но не прямо сию минуту. Сегодня я получил несколько пуль и не говорил никому, но они по-прежнему причиняют боль.
— Хочешь, я извлеку их для тебя?
— Конечно. Потом. Прямо сейчас я хочу уладить ещё кое-что. Готов оказать мне обещанную услугу?
— Да.
— Думаю, ты знаешь, о чём речь.
— Подозреваю, что да.
Я подхожу к нему, проходя мимо стола, заваленного старыми голливудскими портретными фотографиями и осколками печати Друдж Аммун [222] .
222
«Бдительная Эгида». Защитная печать, которая была на вратах Рая.
— Мне всё равно, даже если на самом деле не ты создал эту Вселенную. Всё равно ты создал души. В Даунтауне их полно, и им не помешал бы кто-нибудь, чтобы присматривать за ними получше адовцев. Адовцы не справляются. Когда не убивают сами себя, они убивают друг друга. Адовцы ведь тоже твои дети? И те, и другие нуждаются в помощи, которую такой недоделанный Люцифер как я, не может им оказать.
— И ты считаешь, что я обладаю соответствующим опытом, чтобы быть Люцифером? Не уверен, я должен быть польщён или обидеться.