Дьявол в музыке
Шрифт:
– Это «Соловей», синьор, - кивнула, слегка смягчившись, хозяйка. – Приходите на стаканчик вина, когда захотите. Но помните – здесь подают еду и вино – больше ничего! – она ухватила Розу за чёрную прядь и утащила внутрь.
Джулиан посмотрел им вслед с усмешкой.
– Никогда нельзя делать девушке предложение, не познакомившись с её матерью. Вы бы женились на Розе, узнав, какой она может стать через десять или двадцать лет?
– Я бы не женился на этой девушке, какая бы не была у неё мать, - объявил МакГрегор.
Они вернулись вглубь деревни и по крутым и изогнутым лестницам поднялись на пьяццу – место,
Джулиан и МакГрегор делали круг по пьяцце, когда землю вокруг сотряс громкий звук. Колокол на башне отбивал полдень. Женщины у источника перестали глазеть на незнакомцев, чтобы перекреститься и помолиться. МакГрегор взглянул на них с недовольством.
– Завтра воскресенье, - резко сказал он, - Я полагаю, нам нечего надеяться найти здесь нашу церковь?
– Я думаю, нечего.
– Я так и думал. Мне придётся остаться дома и читать Библию, но это уже больше, чем позволено папистам.
– Тогда вы не будете возражать, если я побываю на мессе вместе с Мальвецци?
– Если ты хочешь слушать, как священник что-то бормочет на латыни, то это касается только тебя и твоей совести!
– Мне не по душе бормотание на каком бы то ни было языке. Но я хочу послушать музыку. Деревенские музыканты часто бывают очень хороши.
– Тебе стоило бы поменьше думать о музыке и побольше – о своей бессмертной душе.
– Я никогда столько не думаю о своей бессмертной душе, когда слушаю музыку.
Этот разговор привлёк внимание маленького щеголеватого человека в больших очках и с волосами, намазанными макассаровым маслом. Он подошёл к путешественникам, поклонился и сказал с сильным акцентом.
– Сэры[42], я надеюсь, что не сильно мешаю. Позвольте мне представиться. Я доктор Куриони.
Представляя себя и МакГрегора, Джулиан говорил на миланском, но Куриони попросил перейти на английский. Он с гордостью сообщил, что бывал в Лондоне и подписан на несколько британских журналов о медицине. Когда Куриони узнал, что МакГрегор – хирург, радости его не было предела – доктор немедленно пригласил новых знакомых к себе выпить. Джулиан был счастлив – в первый раз за их путешествие на континент, он был приглашён куда-то благодаря МакГрегору, а не наоборот.
Куриони привёл гостей в свой опрятный дом на пьяцце и предложил вина и панетонне – жёлтого пористого пирога с изюмом и кусочками засахаренного апельсина. Они с МакГрегором быстро погрузились в беседу и контрастимуляции и других миланских медицинских теориях. Джулиан хотел затронуть тему убийства, но он не хотел напоминать МакГрегору, что его собеседник – тот самый врач, что лжесвидетельствовал о причине смерти Лодовико. Шотландец не поймёт, ни какое давление оказывали на Куриони, ни того отчаяния, которое иногда вынуждало итальянцев уступать возмутительным требованиям правительства в надежде, что их оставят в покое.
Разговор двух докторов был Джулиану настолько
Джулиан остановился перед воротами, что вели в сад виллы. Утром после убийства здесь нашли следы копыт и конский навоз. Гримани считает, что убийцей был Орфео, который потом сбежал верхом. Но откуда взялась эта лошадь? На вилле не было конюшен, лошади в округе не пропадали. Осознаёт это Гримани или нет, но его теория предполагает, что у Орфео был сообщник.
Солнце стало ярче и прогнало туман на вершины гор – его последнее прибежище. Облегающий шерстяной фрак Джулиана сал неприятно липким изнутри. Он снял шляпу и позволил ветру с озера взъерошить свои волосы. Сад манил своей прохладой. Кестрель решил воспользоваться предложением Карло показать окрестности. Так у него будет отличная возможность поговорить с ним и о других делах.
– Конечно, здесь разбит английский сад, - сказал Карло.
«Да, это сразу заметно», - подумал Джулиан, оглядываясь вокруг. Как в садах Способного Брауна[43], земли виллы представляли собой череду пейзажей, подобную картинной галерее. Каждый поворот тропинки скрывал сюрприз – то китайский мостик над прудом золотых рыбок, то захватывающий дух вид на озеро с высеченных в камне ступеней, то уединённая поляна, на которой восседает египетская богиня с головой львицы. Угодья здесь были меньше, чем в загородных английских имениях, а потому дорожки петляли сильнее и извилистей, отчего сад казался истинно итальянским лабиринтом.
Карло с улыбкой добавил:
– Прогулка была бы куда опаснее, не знай я виллы. Она была полна маленьких ловушек, устроенных Ахиллом Дельборго, что владел ей пару столетий назад. Здесь сохранилось несколько мест, где достаточно наступить в нужную точку, чтобы ваши ноги окатило струёй воды. А в гротах, что устроены под пещерами в северной части сада, можно увидеть пугающе правдоподобный trompe-l’oeil[44].
– Я должен это увидеть, - отозвался Джулиан.
Карло поклонился.
– Позвольте мне показать это вам.
Они пошли прямо на север, насколько это позволяли извилистые тропинки.
– У вас довольно необычный слуга, - через минуту сказал Джулиан.
Джулиану показалось, или Карло мгновенно напрягся?
– Да, думаю он необычен. Но я привык к нему и не обращаю внимания.
– Откуда он у вас?
– Это была случайность. Я говорил вам, что ездил в Милан незадолго до смерти Лодовико, чтобы незаметно продать кое-что. Мне был нужен слуга, но я уже рассчитал многих и не хотел лишать жену и детей никого из тех, кто остался. Как раз тогда появился Гвидо, что искал работу, как многие странствующие крестьяне. Он согласился ехать со мной в Милан за очень скромное жалование. Мы привыкли друг к другу, и я взял его с собой обратно в Парму.