Дьявольски красив
Шрифт:
— Ты накоротке с графами и их женами. Ты знакома с герцогами. Почему, скажи на милость, ты вышла за меня?
— Мм, дай подумать… — Она сделала вид, что раздумывает, положив голову ему на плечо. — Если насчитать того, что я не владею банком, как семья Салли, и что моя семья в родстве с виконтом Свином, что у меня нет ни собственного дома, ни имения, которые, безусловно, захотел бы граф, я просто не представляю, почему я выбрала тебя.
Он хмыкнул, но взял ее за запястье.
— Что ж, прекрасно. Кто такая Тони?
—
— У нее есть брат–француз? — небрежно поинтересовался Блейк.
— Мама опять говорила об Альберте, — высказала предположение Джослин. — Она его недолюбливает, но мы давным–давно его не видели.
— Брат Тони плохой, — заявил Ричард, вернувшись с цыпленком в руках.
— Плохой? Как Гарольд? — с интересом спросил Блейк.
— Гарольд тупица, — презрительно бросил Ричард и направился к развалюхе–курятнику.
— А в чем дело? — нахмурилась Джослин.
— Я решаю загадку, — ответил Блейк. — Что мы должны делать, чтобы добыть мне должность в военном министерстве? Я не могу гарантировать, что этого будет достаточно, чтобы получить необходимые мне сведения, но по крайней мере это даст нам доход, пока я не найду другое место.
Джослин изумленно посмотрела на него. Нельзя сказать, что ему было приятно использовать ее светские связи, но, по крайней мере, он признает, что нуждается в ее помощи.
— Ты не против сопровождать меня на приемы и суаре? Других светских событий в это время года не так много.
Он бросил взгляд на осыпавшуюся садовую стену.
— Я бы предпочел посещать с тобой балы и танцы, чем слушать бессмысленную болтовню. Моя нога уже почти зажила, поэтому я могу танцевать. Сплетники… Не думаю, что они любят Шекспира.
Ну конечно же, вот он — путь в его сердце! Ее муж — человек деятельный. Он бездействию предпочитает активность, причем не только умственную, но и физическую, и ему постоянно требуется либо то, либо другое. А предпочтительно и то и другое одновременно.
— Когда–нибудь мы будем устраивать свои праздники, танцевальные вечера и приглашать только тех людей, которые любят Шекспира, — мечтательно проговорила Джослин. — А пока… я отправлю записку леди Белден. Она будет знать, какие сборища лучше послужат нашей цели и помогут завести нужные знакомства.
Он взглянул на нее.
— Ты так уверена в себе.
Она ослепительно улыбнулась ему.
— А ты уверен, что только ты можешь разгадать этот таинственный шифр. Так что мы оба беспредельно самонадеянны.
— Признаться, ты пугаешь меня, — сказал он совершенно искренне. — Что ж, тогда давай вместе работать, и посмотрим, удастся ли нам перевернуть Лондон с ног на голову, даже если мы не сможем спасти Англию от нее самой.
— Вместе мы грозная сила, не правда ли? — пробормотала Джослин.
Если он действительно примет се как свою спутницу жизни, из них получится воистину
В гостиной после ленча, сидя за написанием письма с предложением купить Перси у герцога Фортхема и записки, адресованной леди Белден, с вопросом о том, какие предложения им следует принять, Джослин услышала тихий стук лакея и подняла глаза. У нее есть свой лакей. Можно только дивиться такому счастью.
— Вас желает видеть какая–то леди, мисс, — сказал лакей.
— Она вручила визитку? — спросила Джослин, надеясь, что когда–нибудь Тедди научится ее спрашивать:
Поскольку у них не было достаточно слуг, чтобы кому–то охранять двери, а кому–то оповещать хозяев, она не удивилась, когда леди появилась в дверях, не успел Тедди ответить.
— Моя дорогая Джослин! — воскликнула Антуанетта, протискиваясь мимо ошеломленного слуги. — Как я счастлива видеть наш дом так прекрасно отремонтированным!
— Тедди, для леди Карринггон меня никогда нет дома, — дала она указание.
Ее не беспокоило, что она оскорбит невестку, которая столько раз оскорбляла ее в прошлом, что это стало одним из способов времяпрепровождения.
— Будь любезен, приведи мистера Монтегю из каретного сарая.
— Ах, нельзя ли нам позабыть о прошлом? — прощебетала Антуанетта, мастерски изображая сожаление, когда лакей удалился.
Ее густые черные волосы были едва прикрыты крошечной шляпкой цвета индиго с белыми рюшами. Такого же цвета спенсер был скроен так, чтобы подчеркнуть великолепный бюст.
— Мы же были очень молоды. Я пришла лишь удостовериться, что бедные птички целы и невредимы. Для меня было таким ударом, когда это чудовище, мой муж, продал их! Я говорила ему, что он не имеет права, но он поступил так, как захотел.
— Значит, вы два сапога пара, — усмехнулась Джослин. — С птицами все в порядке, ты не можешь их увидеть.
— Но я могу сказать тебе, где найти остальных птичек, — торжествующе заявила Антуанетта. — Вы сможете их вернуть, и они все будут щебетать в вашем чудесном птичнике. Если бы я могла взять себе чудную парочку серых. Понимаешь, они так дороги моему одинокому сердцу.
— Нет, не понимаю. Это птицы Ричарда. Гарольд продал их. Не представляю, где бы ты могла их держать в городе. А остальных я могу найти и без твоей помощи. Если птицы — это все, чего ты хочешь, то ты напрасно теряешь время.
На глазах Антуанетты блеснули слезы. Джослин доводилось видеть, как она по желанию пускает слезу, вертя глупым Гарольдом и любым мужчиной с ней рядом. На нее не произвело ни малейшего впечатления, когда Тони начала промокать платочком уголок глаза. В сущности, Джослин была совершенно уверена, что окаймленный кружевом и украшенный монограммой платок когда–то принадлежал матери Джослин. Брат с женой, должно быть, здорово увязли в долгах, если не могут позволить себе новые носовые платки.