Дьявольский коктейль
Шрифт:
– Пока еще нет, мои дорогие... У меня еще есть пара месяцев. По крайней мере, я так думаю.
Кейт хотела возразить, но Нерисса погладила ее по руке.
– Не надо так переживать, дорогая моя. Я уже смирилась с этим. Просто хотелось бы все уладить... привести в порядок. Поэтому я и настаивала на том, чтобы Эдвард поехал... Но мне еще надо рассказать ему некоторые подробности...
– Вы совсем измучены, – прервал ее я.
– Вовсе нет, – не очень убедительно солгала она. – А это нужно... Нужно, чтобы ты знал кое-какие детали. Эти лошади принадлежали моей сестре Порции,
Мы кивнули, подтверждая.
– Она умерла прошлой зимой, – вспомнил я.
Да, это было для меня тяжелым ударом, сказала Нерисса. – Я была ее единственной близкой родственницей, и она завещала мне почти все, что ей осталось после мужа. В том числе и лошадей. – Нерисса помолчала, собираясь с мыслями и силами. – Годовалых. И очень дорогих. Вскоре тренер прислал письмо, где спрашивал, не хочу ли я их продать, потому что из-за карантина их трудно будет перевезти в Англию. Я решила, что лучше будет их оставить – пусть бегают на африканских скачках. Продать можно всегда. Но теперь... ситуация изменилась. Когда они достигнут возраста, что позволит использовать их в племенной работе, меня уже не будет. А цена падает с каждым днем.
– Нерисса, милая, – заметила Кейт, – но не все ли теперь равно?
– Конечно, нет. Я собиралась оставить их племяннику моего мужа, Дэну, и я не хотела бы, чтобы он получил что-то, не имеющее никакой ценности.
Нерисса перевела взгляд на меня.
– Не помню... Вы видели его?
Кейт ответила:
– Нет.
Я же сказал:
– Как же, встречался раз или два. Вы приезжали с малышом в конюшню.
– Да, действительно. Мой деверь развелся с этой ужасной женщиной, матерью Дэна, и забрал мальчика в Калифорнию... Дэн недавно вернулся в Англию. Из него вырос очень милый молодой человек. Все это очень удачно, не правда ли? Ведь своей семьи у меня нет. Дэн теперь мой ближайший родственник, правда, только по мужу, его отец был младшим братом Джона. Понимаете, дети?
Мы понимали. Джон Кейсвел, который умер шестнадцать или чуть больше лет назад, был чудесным джентльменом. У него было четыре лошади для охоты и всегда доброе расположение духа. Еще у него была Нерисса, брат, жена брата, тысяч двести гектаров английской земли и ни одного потомка.
Чуть передохнув, Нерисса продолжала:
– Я пошлю телеграмму мистеру Аркнольду – так зовут тренера – и сообщу, что ты приедешь, чтобы от моего имени разобраться в ситуации. И попрошу заказать номер в гостинице.
– Нет, что вы! Не надо! Кому понравится, что кто-то едет с ревизией. Вдруг он и видеть меня не захочет. С гостиницей я улажу сам. А ему напишите, что я зайду с поручением от вас, так как еду в Южную Африку по делам.
Нерисса ласково улыбнулась мне и сказала:
– Вот видишь, дорогой мой, у тебя все же есть кой-какие способности.
Глава 3
Через пять дней я летел в Иоганнесбург с кучей фактов и без малейшей надежды как-то их использовать.
Мы
– Ты только вернулся.
– Да, но разве можно было ей отказать?
– Нет.
– К тому же я мало что понимаю в этом.
– Откуда ты знаешь? Глядишь, и придет что-нибудь в голову.
– Вряд ли.
– Но ты постараешься?
– Ну конечно.
Кейт качала головой.
– Ты вовсе не такой бестолковый, как тебе кажется.
– Дай Бог, – не спорил я.
Кейт пожала плечами, и мы довольно долго ехали молча. Потом она сказала:
– Знаешь, когда ты выходил в конюшню, она сказала мне, чем болеет.
– Да?
– Это так называемая болезнь Ходжкина. Действует прежде всего на железы. Нерисса толком не знает. Лекарства от этого нет.
– Бедная Нерисса.
– Еще она сказала, что завещала нам кое-что на память.
– Правда? – Я посмотрел на Кейт. – Это очень мило с ее стороны. Она не сказала, что именно?
– Боже мой, смотри на дорогу! Нет, она не сказала, ни что, ни сколько. Просто, что завещала нам кое-что на память. В жизни не встречала подобной женщины... Умирает – и говорит об этом совершенно спокойно, даже шутит... Изменила завещание... И все время знает... знает...
По ее лицу катились слезы. Она редко плачет и не любит, когда на нее при этом смотрят.
Я смотрел на шоссе.
* * *
Я позвонил моему агенту и застал его дома.
– Ты всегда отказывался куда-либо ехать... никогда не соглашался. Стоит об этом лишь заикнуться, как ты хватаешься за стол и визжишь...
– Что да, то да, – согласился я, – но сейчас нужно найти какой-нибудь предлог для поездки в Южную Африку. Не ожидается ли там премьера какого-нибудь моего фильма?
– Погоди. – Он явно не был готов к такому повороту событий. – Сейчас посмотрю. Ну, а если намечается, – добавил он с сомнением, – я могу сообщить устроителям, что ты вылетаешь?
– Я об этом и прошу. Понял?
– Понял. Но не верю!
* * *
Он позвонил мне через час.
– Есть две, и в самое ближайшее время. В Кейптауне начинают показ «Поездки на Восток» в следующий понедельник. Это, правда, не новье, но они затевают ретроспективный показ, так что можешь лететь на открытие. А в Иоганнесбурге пойдут «Скалы». Но это только через три недели. Ты доволен?
– Не так, чтобы очень... Хорошо, пусть будет Иоганнесбург.
– Договорились, и вот еще что: не означает ли это, что ты согласен давать интервью и выступить на ТВ?
– Ни в коем случае.
– Я так и думал.
* * *
Нерисса дала мне сезонный календарь южноафриканских скачек, письмо тренеру, газетные вырезки, специальные журналы и вырванные из журналов программы бегов – все, что касается родословных, тренинга и спортивных результатов одиннадцати лошадей. Это была огромная пачка совершенно неудобоваримых текстов.