Дьявольский нимб
Шрифт:
– А что говорить? – удивился я.
– Что-то случилось?
Я откинулся на спинку, глядя на Латишу. Когда-то она казалась мне нереально красивой, гибкой, как кошка, загадочной. Я обожал силу её ног, иногда она зажимала меня, как в тисках. И этот рот… А теперь я знаю её, как свои пять пальцев, и казалось, она больше ничем не сможет меня удивить.
– Мне всё приелось, – сообщил я.
– Что именно?
– Я же сказал – всё.
– Абсолютно?
– Да, – раздражённо произнёс я.
– И поэтому, ты больше не хочешь жить?
– Я думаю, мне уже пора.
Латиша нахмурилась.
–
– Вот так.
– Ливви, я всегда знала, что ты дурак.
Я закатил глаза.
– Утешила.
– Ну, разве я не права?
– Не знаю.
– Тебе нужна встряска!
– Думаю, это не вариант.
– Ты почти круглосуточно торчишь на своей работе! Мы давно не видели тебя! Развлекись! И как насчёт пения? Я соскучилась.
Латиша улыбнулась и подалась вперёд. А потом ловко нырнула под стол, и уже через секунду пояс моих брюк вяло болтался на бёдрах. Она знала, что делать, а я знал, что это не поможет. Я отъехал на стуле подальше, застёгивая ширинку.
– Ладно. Я уйду, если ты хочешь остаться наедине со своей работой! – недовольно прошипела Латиша. – Пусть теперь она тебя ублажает!
Сказав это, она гордо покинула кабинет, не забыв хлопнуть дверью. Почти сразу после её ухода ко мне заглянула Линда.
– Господин ЛеМарко, всё хорошо?
– Всё отлично, – буркнул я, упав лбом на стол.
Как-то так получилось, что к пятой сотне лет я успел попробовать всё, что хотел. Я заглатывал все прелести этого мира махом, не наслаждаясь ими, не растягивая удовольствия. И, возможно, быстрая смена кадров привела меня к такому концу. Я насытился доверху только частичками благополучия и веселья, но не познал саму суть существования.
А потом резко наступила пустота. Вначале я списал это на долгую и продолжительную зиму.. Я надеялся, что с весной возродится не только природа, но и моя жизнь. Но ожидание затянулось, и я понял – всё изменилось. То, что раньше доставляло удовольствие, сейчас было приторным до тошноты. Как слепой, я тыкался во все двери, искал своё, пока не понял, что моего в мире нет ничего. Я пуст, как дыра, и во мне не задерживалось что-то подолгу…
Домой я ехал, пребывая в своём обычном унынии. И даже любимый город, в котором я поселился несколько лет назад, не мог вытащить меня из этого состояния. Родные и знакомые улицы с баннерами, горящие неоновыми огнями вывески на ресторанах и магазинах сейчас безлико украшали некогда красивый город. Я любил здесь жить, почти идеальное место для регулярных встреч с приятелями, для раскрутки собственного бизнеса, для просмотра отличного мюзикла или посещения первоклассного ресторана. Никакой город в мире не мог сравниться с тем, где я жил. Нью-Йорк? Париж? Москва? Токио? Рим? Нет, абсолютно. Этот город был моим. Не то, чтобы я был его главой или что-то в этом роде, нет. Просто я до трепета любил его и только одна мысль, что когда-нибудь придётся отсюда съехать, приводила в ужас, даже теперь, когда уже нет ни регулярных встреч с друзьями, ни первоклассных ресторанов.
Отстояв в пробке два часа, вышел из себя и нечаянно подпалил переднее сидение "бентли". Только этого мне не хватало. Машина оставалась почти единственным предметом, который я любил
Двухэтажный, оформленный рустовкой особняк, купленным мной сравнительно недавно, а если быть точнее, то одиннадцать лет назад, ждал меня горящими окнами и распахнутыми дверями. Заехав в подземный гараж, заглушил машину и прислушался. Музыка, голоса, топот ног – в моём доме снова вечеринка.
– Ливви приехал!
Стоило мне войти, как на меня обрушилось всё веселье. Запахи алкоголя, табака, дыма и ещё чего-то сладкого навалились, как стена. Несколько десятков раскрасневшихся лиц обратились ко мне, и я почувствовал себя бактерией под микроскопом. Я натянуто улыбнулся, проходя глубже в дом. Все расступались передо мной, приветственно били по плечу, со смехом спрашивали как дела на работе. Из них я чуть ли не единственный, кто вкалывал.
– Ливви!
– Ливви!
– Ливви! – слышалось со всех сторон.
Я шёл прямо, временами останавливаясь около одного или второго. Меня спрашивали, как я себя чувствую, и я по обыкновению отвечал "нормально". Улыбки сменялись друг другом, превращаясь в настоящий калейдоскоп, даже голова закружилась. Музыка била по ушам, дёргала мозг.
– Ливви! – Ко мне подлетел Зойя. – Лив, мы украли такую тачку! Закачаешься! Аха-ха! Lamborghini Gallardo! Лука, иди сюда!
Зойя и Лука, два брата, похожие друг на друга как две капли воды. Короткие русые волосы, фиолетовые глаза, почти одна и та же широкая улыбка, плотно сбитое телосложение. Но вот по характеру совершенно разные. Зойя всегда казался мне маленьким ребёнком, который говорит то, что думает и делает то, что хочет. Из-за его простодушия и желания наслаждаться бесконечной жизнью я мог спокойно повернуться к нему спиной и не ожидать удара. Чего не мог сказать о его брате Луке.
Он подошёл к нам, улыбаясь, как и Зойя, но всё же не так открыто. Казалось, он постоянно обдумывает план по завоеванию мира или что-то в этом роде.
– Привет, Лив, – поздоровался он.
Я кивнул.
– Ливви, вот это тачка! Пятьсот лошадиных сил!!! – Зойя, перекрикивая музыку, нагнулся к моему уху и прижался почти вплотную. – Аха-ха! Нас чуть не сцапали! Лука поджёг им задницы! Ты бы это видел! Как они тушили друг друга! Вот это зрелище! Надо было записать на камеру и показать тебе! Ливви!
Он сильно похлопал меня по спине, Лука загадочно улыбнулся, будто знал то, о чём я не имел понятия.
– И где машина? – спросил я.
– Мы сбросили её в озеро! – сообщил Зойя, сгибаясь от смеха пополам. – Сдалась она нам?
– Как всегда, – пробормотал я, отходя от братьев.
Они постоянно угоняли какие-нибудь самые навороченные и последние модели, специально попадались на глаза стражам порядка, гоняли от них по городу, а потом, когда погоня приедалась, спокойно избавлялись от дорогой машины каким-нибудь варварским способом и смывались. На их благо, братьев ещё ни разу не ловили, хотя фотороботы с похожими физиономиями висели почти на каждом углу. Таких, как мы, поймать не просто.