Дьявольский вальс

Келлерман Джонатан

Когда я собрался подниматься на пятый этаж, мое внимание привлек шум в дальнем конце вестибюля. Множество белых халатов. Вся эта группа направилась к лифту для перевозки пациентов.

Везли ребенка. Один санитар толкал каталку, второй поспевал за первым и держал капельницу.

В женщине-враче я узнал Стефани. За ней следовали двое без халатов. Чип и Синди.

Я бросился за ними и нагнал, как раз когда они вошли в лифт. С трудом втиснувшись в кабину, я пробрался к Стефани.

Она дернула губами, показав, что заметила меня. Синди держала Кэсси за руку. И она, и Чип выглядели совершенно

убитыми и даже не взглянули на меня.

Мы поднимались в полной тишине. Выйдя из лифта, Чип протянул мне руку, я молча сжал ее на мгновение.

Санитары провезли Кэсси через отделение, миновали тиковые двери, за считанные секунды переложили девочку в кроватку, подвесили капельницу к контрольному прибору и подняли боковые стенки постельки.

История болезни Кэсси лежала на каталке. Cтeфaни взяла ее и сказала:

– Спасибо, ребята.

Санитары вышли.

Синди и Чип наклонились над кроваткой. Свет в комнате был погашен, и сквозь щели между закрытыми шторами пробивались полосы серого утреннего света.

Лицо девочки распухло, но все равно казалось истощенным. Синди опять взяла дочку за руку. Чип покачал головой и обнял жену за талию.

– Доктор Богнер зайдет еще раз, – обещала Стефани. – Должен прийти и этот шведский врач.

В ответ еле заметные кивки.

Стефани махнула головой в сторону двери. Мы вышли в холл.

– Новый припадок? – спросил я.

– В четыре утра. И с тех пор мы были в неотложке, пытались привести ее в чувство.

– Как она?

– Состояние стабилизировалось. Вялая. Богнер применил все свои диагностические трюки, но ничего не добился.

– Была опасность?

– Смертельной не было, но ты же знаешь, как опасны повторяющиеся припадки. И если они пойдут по нарастающей, то можно ожидать многократного повторения.

Она потерла глаза.

– А кто этот шведский врач?

– Нейрорадиолог по имени Торгесон, опубликовал массу работ по детской эпилепсии. Он читает курс лекций в медицинской школе. Я подумала: а почему бы не пригласить?

Мы подошли к сестринскому посту. Сейчас там сидела темноволосая девушка. Стефани внесла запись в историю болезни и обратилась к ней:

– Вызовите меня немедленно, если будут какие-либо изменения.

– Хорошо, доктор.

Мы прошлись по коридору.

– А где Вики?

– Дома. Надеюсь, отсыпается. Она сменилась в семь, но оставалась в неотложке до семи тридцати. Держала Синди за руку. Хотела остаться еще на одну смену, но я настояла, чтобы она пошла домой, – выглядела совершенно изнуренной.

– Она видела сам припадок?

Стефани кивнула:

– Его видела и регистраторша. Синди нажала кнопку вызова, потом выбежала из комнаты и позвала на помощь.

– Когда появился Чип?

– Вскоре после того, как мы справились с припадком. Синди позвонила ему домой, и он сразу же приехал. Наверное, около половины пятого.

– Ничего себе ночка, – вздохнул я.

– Да, но зато мы получили подтверждение постороннего лица. Девочка явно страдает эпилепсией.

– Значит, все теперь знают, что Синди не сошла с ума.

– Что ты имеешь в виду?

– Вчера она говорила мне, будто люди считают ее помешанной.

– Она так сказала?

– Конечно. Синди имела в виду то, что только она одна

видела начало болезни Кэсси и что, как только Кэсси попадала в больницу, тут же выздоравливала. То есть как бы стали подвергать сомнению правдивость ее слов. Конечно, это может быть от расстройства, а возможно, она знает, что находится под подозрением, поэтому и заговорила об этом, чтобы посмотреть на мою реакцию. Или просто чтобы поиграть со мной.

– Ну и как ты отреагировал?

– Надеюсь, что спокойно и убедительно.

Стефани нахмурилась:

– Гм. Вначале она волнуется по поводу недоверия к ней, а потом вдруг у девочки появляется что-то органическое, и нам нужно выводить ребенка из кризиса?

– Время выбрано исключительно удачно, – заметил я. – Кто, кроме Синди, был вчера вечером с Кэсси?

– Никого. Во всяком случае, постоянно. Ты думаешь, она ей что-то подсунула?

– Или зажала ей нос. Или сдавила шею – нажала на сонную артерию. В той литературе о синдроме Мюнхгаузена, что я читал, упоминались оба эти факта, кроме того, я уверен, что существует еще масса трюков, которые пока не обнаружены.

– Трюки, которые могут быть известны специалисту по дыханию... Черт! Ну и каким же образом можно все это обнаружить?

Она сняла стетоскоп с шеи. Обвила вокруг руки и вновь развернула. Повернувшись к стене, прижалась к ней лбом и закрыла глаза.

– Ты собираешься давать Кэсси что-нибудь снимающее конвульсии? – спросил я. – Дилантин или фенобарб?

– Я не могу. Если ее болезнь не настоящая, то лекарства могут принести больше вреда, чем пользы.

– Не заподозрят ли они что-нибудь, если ты не будешь лечить девочку медикаментами?

– Возможно... Я просто скажу им правду. Электроэнцефалограмма – это не истина в последней инстанции, и я, прежде чем назначу какой-либо курс, хочу найти подлинную причину припадков. В этом меня поддержит Богнер – он просто из себя выходит от того, что не может понять, в чем дело.

Тиковая дверь распахнулась, и в нее ворвался Джордж Пламб, его челюсть была выдвинута вперед, а полы халата развевались. Он придержал дверь, пропуская вперед мужчину лет под семьдесят, одетого в темно-синий костюм в тонкую полоску. Мужчина был намного ниже Пламба, пяти футов шести – семи дюймов роста, коренастый и лысый, с кривыми ногами, быстрой семенящей походкой и с постоянно меняющимся выражением лица, которое выглядело так, будто по нему нанесли серию прямых ударов: сломанный нос, свернутый на сторону подбородок, седые брови, маленькие глазки, от которых во все стороны разбегались морщины. На нем были очки в стальной оправе, белая сорочка с отложным воротничком и шелковый зеленовато-голубой галстук, завязанный широким виндзорским узлом. Кончики воротничка сверкали.

Мужчины направились прямо к нам. Коротышка казался очень занятым, даже когда стоял неподвижно.

– Доктор Ивз, – начал Пламб. – И доктор... Делавэр, правильно?

Я кивнул.

Коротышка, видимо, предпочитал не представляться. Он оглядывал отделение – таким же оценивающим взглядом, как Пламб два дня тому назад.

– Как чувствует себя наша крошка, доктор Ивз? – поинтересовался Пламб.

– Сейчас отдыхает, – ответила Стефани, уставившись на коротышку. – Доброе утро, мистер Джонс.