Дыхание осени
Шрифт:
Он ждет, пока меня осенит, и я пытаюсь оправдать ожидания. Так, подумаем, камеры в нашей комнате нет, поэтому остаются «дятлы», которым не лень постукивать даже о моем платье.
— Спи, — предлагает Яр.
— Мне кажется, я уже выспалась. — Пытаюсь подняться и он тут же оказывается рядом, смотрит с немым укором в глазах, что сама не замечаю, как начинаю оправдываться: — Хочу помыться и зубы почистить.
Поднимает на руки, а взгляд предупреждает — только попробуй поспорить! Терпеливо молчу даже когда включает
— Поторопись, — прошу его хрипло.
— Я уже мылся, — говорит он. — Так просто, посижу с тобой.
Ага, дам я ему отсидеться! Со мной — да, посидеть — да, но один из нас будет в движении, и так как мне еще совсем недавно было очень плохо…
Вода плещется на пол, Яр окутывает меня страстью, вынуждая хрипеть неразборчивую чушь, я так близко к тому, чтобы перейти за грань, и он почти на грани и подталкивает меня, подталкивает и зовет за собой, и я делаю шаг и…
— Ей что, все еще дурно?!
… И остываю мгновенно, услышав в двух шагах от себя детский голос. Прячусь за плечо Яра, а до него, кажется, только доходит, что в ванной у нас посетитель. Он оборачивается к ребенку, но прежде я вцепляюсь в него, чтобы не переборщил, чтобы не кричал, чтобы решил вопрос мирно. И он понимает мою просьбу, гладит по щеке, и говорит негромко и без злости, что мне хорошо, пусть мальчик не переживает, и будет еще лучше, если закончить лечебный массаж.
— Ага, — прыскает смехом мальчишка. — Я уже давно не маленький и знаю, что ты сейчас массажируешь.
— Егор, — вот теперь голос мужа звучит угрожающе.
— Я только не думал, что массаж, это, — мальчик брезгливо морщится, — так мокро…
Просить не приходится — сам закрывает дверь и уходит.
— Продолжим? — едва не мурлычет Яр.
И мы с удовольствием продолжаем, но за грань переходит один из нас. Мне постоянно кажется, что снова войдет Егор, и зажимаюсь внутренне, ничего не могу с собой сделать, несмотря на поощряющие слова мужа.
Но Яр если и разочарован, то не показывает этого.
Долго целует, пока не остывает вода, а потом вспоминает, что обещал мне доказать, как дорого я ему обхожусь и подхватывает, торопит, выталкивает из ванной. Тащит в угол, хитро улыбаясь.
— Неужели накажешь? — притворяюсь испуганной и повисаю клещом на предплечье — Позволь, я вымолю у тебя прощение!
Он удивленно оборачивается, в вечернем свете солнца его волосы отдают рыжеватым отливом, и все, мне и не нужно его разрешение!
Тяну за ворот его халата, тянусь сама и целую, жадно целую, так, будто не виделись год, так, будто умру здесь, на этом белом ковролине, в его комнате, если не поддастся на уговоры моих губ. И дико радуюсь, что ограничивается минутным замешательством, а дольше уговаривать не приходится.
Его халат распахнут, мой
— Я думал, вы закончили со своим лечебным массажем, а вы… — возмущается мальчик, отворачиваясь от нас, прилипших к стене. — Даже спокойной ночи вам некогда сказать!
Хлопает громко дверью и уходит.
— А говорят, что два раза в одну воронку… — Яр отпускает мои ноги, тяжело дыша, накидывает мне на плечи халат. — Ну и денек, — садится в кресло, усаживает меня к себе на колени, и мы оба пытаемся отдышаться от дважды прерванного марафона.
— Придется пожелать ему добрых снов, — хмыкаю я. — А то ночь впереди, а твой брат очень настойчив.
— Ты хочешь, чтобы это сделал я? — поражается он.
— А ты никогда этого не делал? — поражаюсь в свою очередь.
— Ну…
— Ясно. — Не хочу подозревать его родителей во всех тяжких, но думается мне, что и Яру никто не желал добрых снов. Объясняю, что ребенку надо говорить ласковые слова на ночь (пусть хоть так для начала) и что так принято, и что это как оберег от плохих снов. Слушает меня внимательно, кивает изредка. Тяжело выдыхает, решившись, и встает. Мне, соответственно, тоже приходится встать, потому что я у него на коленях.
— Зайду к нему, — говорит Яр, — а ты пока посмотри, что я имел в виду.
Ничего не понимая, иду опять в угол, а тот после легкого прикосновения распахивается, преобразуясь в гардеробную. Платья, свитера, яркие кофточки, обувь в коробках…
— Все твоего размера, — опережает вопрос Яр. — Новое, никто не носил.
— А если мне не все понравится? — спрашиваю осторожно, потому что уже вижу, как это дорого и не хочу, чтобы он спускал деньги в корзину, как свадебные платье.
— Я и не надеюсь, что тебе понравится все. Светлана еще слишком мало знает о твоем вкусе, поэтому и прислала эти кружева. Джинсы там тоже есть, — ободряет, — а что не понравится, она вернет в магазины.
Я уже веселее смотрю на все эти новшества и даже радостно повизгиваю, когда натыкаюсь на джинсы, майки, бриджи, рубашки, кеды, босоножки, и кружева не пугают ценой. Яр понимает, что мне есть чем заняться и уходит к брату. Возвращается быстро или я так увлеклась рассматриванием белья.
— Спасибо! — чмокаю его благодарно, а он довольный собой, важно кивает. — Ну как?
Он бегло осматривает меня, думая, что я в новинке, но потом понимает, что я о Егоре и успокаивается.
— Зашел, — говорит задумчиво, — пожелал.