Дыхание осени
Шрифт:
— Привет.
Такое чувство, что хочет поцеловать, но отвлекается, снимая очки.
— Привет, — отзываюсь эхом.
Открывает дверь, захлопывает за мной, садится сам и застегивает ремни безопасности. Машина трогается с места и минут десять мы напряженно молчим.
— Эй, — дергаю за ремень безопасности, — я так и привыкнуть могу.
А он то ли не понимает, что меня тянет похулиганить, то ли думает о своем, говорит беспечно:
— Привыкай.
И на секунду я испуганно замираю, а потом мысли кружатся так быстро, что друг друга сбивают. А что… если… привыкнуть? Секс у нас уже был,
Машина останавливается у высокой новостройки в спальном районе. Одна из многих, безликая даже в ярко-красном наряде, но пятнадцать минут до метро и далеко от Яра. Могу сказать, что мне подходит, даже не рассматривая квартиру, но вопрос жилплощади не главный на повестке этого дня.
Мы поднимаемся на третий этаж на лифте. Я раньше думала: замурованный шкаф с вкраплениями кошачьей и людской мочи только для пенсионеров, ан нет, и мне пригодился. А чистенько здесь, видать, жильцы не успели освоиться, даже зеркало без плевков. Если квартира не хуже, я влюблюсь в нее с первого взгляда. Размышляю о чем угодно, а сама не могу оторваться от хмурого лица Макара.
— О чем задумался?
— О тебе.
— В смысле? Подбираешь слова?
— Я сто раз мог придумать правдоподобную сказку. Нет. — В лифтах не принято смотреть друг на друга, а он смотрит. — Мне жаль, что меня не было рядом.
И лишним будет уточнять когда. Тот день как ось, вокруг которой я постоянно кручусь. Выходит, не я одна.
— А тебя не было?
Выдерживает взгляд.
Не врет, а я, признаться, была уверена, что он с другими сидел за мониторами видеокамер. Не говорю вслух, но Макар считывает по глазам.
— Я бы вмешался.
Лифт, слава Богу, выпускает на этаже, и мы заходим в квартиру. Двухкомнатная, просторная, светлый коридор, отмечаю и двигаюсь дальше. Макар идет следом. На пороге зала я останавливаюсь и делаю глубокий вдох.
— Я буду жить здесь?
Его горячая ладонь сжимает мою, вкладывая ключ.
— Только если захочешь.
Перевожу взгляд на Макара и понимаю, что что-то важное происходит, а что — понять не могу.
Он смотрит на меня тоскливо, как приблудный пес, и я, повинуясь инстинктам, прикасаюсь к его лицу. Однодневная щетина приятно колет мою ладонь, и я машинально думаю, какие ощущения возникнут, когда его лицо окажется между моих ног. Приятно? Не очень? Щекотно? Или никак?
С Макаром мы любовники два или три месяца, — надо уточнить у него, — а нормального секса еще не было. Был его секс со мной, спящей. Были мои оргазмы с ним, во сне. А как будет в сознании, с моего согласия, по моей инициативе? Я не знаю и немного трушу, что не рискну. Он не догадывается о моих терзаниях и не знает, подпущу ли к себе вообще?
Но это случится.
Сегодня.
Возможно, прямо сейчас.
— Как тебе? — словно почувствовав, Макар делает шаг в сторону. — Это только на первое время, потом я найду что-нибудь лучше.
Отмахиваюсь, говорю, что позже куплю себе дом, а сама понимаю, что нет, вру, мне здесь хорошо, и я с места не сдвинусь. Я здесь как дома, вот такой каламбур. Макар уходит сделать нам кофе, а я смотрю из окна на пустынный в такую рань город, вижу в стекле бледное отражение, и не верю,
— Идешь? — Голос Макара и запах кофе манят на кухню.
Не люблю красный цвет, режет глаза, но здесь мне почему-то уютно: шкафчики, холодильник, барная стойка, выдвижной маленький стол матово-однотонны. Макар смотрится хозяином, я — его гостьей, возможно, потому, что я бледная, а он в тон? Красный свитер под горло, черные брюки, зеленые глаза с лопнувшими сосудами. Нелегко ему было разрываться между мной и работой, но сегодня у него выходной; у меня — целый день вне больничных стен.
Поддавшись порыву, прошу и получаю шампанское, Макар предлагает тост за меня, а я поправляю:
— За нас. — И маленькое пояснение на удивленный взгляд. — Нам многое предстоит сделать вместе.
Не уточняет, о ком говорю и почему весела, хотя и глотка не сделала. Да, я пьяна, от страха, пустоты в животе и предстоящего разговора.
— Не связывайся с ним, он тебе не по силам.
Не связываться с ним? Поздно. Раньше, если бы кто-то предупредил меня раньше, до свадьбы, а лучше до того, как я познакомилась с Яром… Перед глазами проносится наша встреча, когда я в клубе сделала ему предложение, и сладко-горькие несколько месяцев напрасных надежд…
— Не связываться? — с вызовом смотрю на Макара. — Не по силам? Да ты, мой сладенький, представить себе не можешь, насколько я сильная.
И делаю шаг к нему.
— А хочешь, я тебе докажу? Сейчас? Сама? Добровольно? — Моя рука ползет под его теплый свитер. — И даже усыплять не надо. Хочешь? Сама раздвину ноги и ты войдешь в меня.
Он перехватывает руку.
Я злюсь, второй рукой забираюсь под свитер — он перехватывает и вторую. Мы дышим как два марафонца, а глаза гипнотизируют друг друга.
— Что, нет?
— Да! — отрывает мои руки от своего тела, крупно ходит по кухне. — Да, хочу!
Я развожу руками и снова делаю шаг, мол, в чем же дело. А он, сжигая мою смелость малахитовыми глазами, вдруг говорит:
— Я никогда не был в тебе.
Мое дыхание вырывается всхлипом, перед глазами летают оторванные крылья бабочек. Вцепившись в стол, смотрю с немой мольбой на стоящего напротив мужчину, и не вижу его. Есть я, есть кухня, есть окно, за которым прячется глоток воздуха, а мне бы только шаг…
Утыкаюсь лбом в свитер Макара.
— Я никогда не был в тебе, Злата, — опускает руки, просто позволяет мне греться. — Я прикасался к тебе, имитировал ласки, но не входил в тебя и… старался сдерживаться, хотя это было чертовски сложно.
Я молча слушаю, он сам продолжает:
— Мне заплатили, чтобы я с тобой переспал. Большие деньги, очень большие, Злата. Нет, я не нуждаюсь в них, но они знали, что у меня есть причины не любить твоего мужа, а я знал, что если откажусь от их лестного предложения, они предложат другому. Быть может, я бы и сделал так, как они хотели — твой муж сидит у меня как кость в горле, а ты… Да, я хотел тебя, как сумасшедший, но ты упорно видела во мне друга. Не служащего и не прислугу, не тень, — водителей обычно не замечают. Я постарался оградить тебя, как мог. Я имитировал жаркий секс, но…