Дыхание скандала
Шрифт:
Да, по ощущениям это больше, чем девять дней. Но в этом и сложность.
— Почему? — задал он вопрос, эхом звенящий в его уме. — Почему ты делаешь это… продолжаешь помолвку с этим человеком? Ты не знаешь, что он такое.
— Я знаю довольно. — Престон на миг закрыла глаза, словно могла отгородиться от отвратительной правды.
Он не отпустит ее так легко.
— Послушай меня, Прес. Он получает удовольствие с мальчиками. С детьми.
Антигона застыла, ее глаза медленно открывались, потемневшие, огромные от потрясения, ее лицо побелело, казалось, она вся покрылась ледяной коркой.
— Ты
— Да. Он приезжает в Лондон, чтобы найти детей, у которых нет другого выхода, кроме как пойти с ним.
Повисла долгая тяжелая тишина, в нее проникали звуки города. Стук каретных колес по мостовой. Тихое ржание лошади. Позвякивание упряжи.
— Господи, помоги, — наконец дрожащим голосом сказала Антигона. — Теперь все обрело ужасный смысл.
Смысл?
— Какой в этом может быть смысл?
— Посмотри на меня. — Она раскинула руки, в ее голосе слышалось испуганное отвращение. — «Неуклюжая», «угловатая», мать часто повторяла эти слова. «Сорванец», «ребячливая». — Престон закрыла глаза, ее голос в неестественной, жуткой тишине походил на холодный призрак. — Ты сказал, мальчики… дети. Его излюбленное обращение ко мне это «непослушное дитя». И мама назвала ему меньший возраст, чем мне есть на самом деле. Я думала, это тщеславие, чтобы Касси казалась моложе, чтобы прикрыть мамино нелепое смущение из-за того, что она не вывозит нас в Лондон на светский сезон. — Антигона судорожно втянула воздух. — О Господи! Кажется, меня тошнит.
Уилл положил руки ей на шею и нагнул так, что голова оказалась у нее между коленей.
— Постарайся не попасть на мои сапоги и на свои тоже. И дыши. Делай медленный вдох через нос. — Он потирал большими пальцами ее сведенные плечи. — Просто дыши.
После нескольких глубоких вдохов она сказала:
— С тобой такое тоже бывало?
— Да. — Он продолжал растирать ее плечи, гладил ладонями спину.
— Можешь меня отпустить. — Антигона уперлась руками в колени и подняла голову.
— Через минуту. Осторожнее, сапоги не мои, я их одолжил. Так что пока дыши.
У Престон вырвался дрожащий выдох, и Уилл услышал, что она улыбается.
— Я уже в порядке. Правда.
— Тогда не выпрямляйся слишком быстро. Не хочу, чтобы ты упала в обморок.
— Я никогда не теряю сознания, — запротестовала Престон, но весь пыл возмущения оставил ее.
Уилл прислонил ее спиной к стене.
— Никогда не говори «никогда». Я падал в обморок.
Антигона все еще хватала ртом воздух, словно только что промчалась дистанцию на соревнованиях.
— Правда?
— Да. — Уилл решил отвлечь ее. — Упал как подкошенный. При первом залпе в Трафальгарской битве. Я стоял у гакаборта — для тебя, сухопутной леди, поясняю, это у кормы, — с сигнальными флажками. Я был сигнальщиком. Так что пришлось поднимать меня за шиворот в вертикальное положение. — Престон по-прежнему была бледна, но улыбалась, чего он и добивался. — Но, чтоб ты знала, тогда мне было только двенадцать.
— Слава Богу, что Олдридж тогда тебя не знал.
На это он мало что мог ответить.
— Прости. Но лучше тебе знать об этом.
— Да, — согласилась она, но была еще слишком потрясена, чтобы поверить
— По крайней мере ты знаешь, что нужно теперь делать.
Она сделала то, чего он меньше всего ожидал — засмеялась, ее плечи дрогнули от безнадежного висельного юмора.
— Престон, ты знаешь, что тебе нужно делать? Тебе нужно разорвать помолвку.
— Да. — Она согласно кивнула, но глаза ее были зажмурены, а в голосе слышались изнеможение и безнадежное оцепенение. — Я это понимаю. — Она продолжала кивать. Но потрясение не проходило. Потрясение от знания. От страха того, что она, возможно, сделала. А может быть, ее трясло от мысли, что ей теперь нужно делать. Она сморщилась. — Господи, все так запуталось.
Уилл взял ее руки в свои, главным образом потому, что все еще хотел держать ее, пока мог.
— Смелее, — сказал он и поцеловал сначала одну ее руку, потом другую.
— Спасибо. Ты — настоящий друг. Больше никто не сказал мне об этом. Никто мне не сказал, хотя ясно, что люди это знали.
Он попытался разрядить ситуацию присущим ему юмором.
— Ты можешь поблагодарить меня позже.
Ее глаза открылись, Антигона смотрела на него со своей обычной прямотой.
— Я предпочитаю поблагодарить тебя сейчас. — Изнеможение в ее голосе постепенно сменялось решимостью. И чем-то еще. Чем-то прямым, требовательным и осознанным.
— Престон, я глубоко польщен, но ты пережила потрясение. Лучше я провожу тебя домой.
— Я не хочу домой. — Оттолкнувшись от стены, Антигона потянулась к лацкану его сюртука. — Помнишь, когда мы впервые встретились, я сказала, что покончила с медлительностью и покорностью?
— Да, — ответил Уилл, не уверенный, к чему она клонит. — Ты сказала, что собираешься действовать беспечно и безрассудно. — Что и проявилось в драке в таверне. — Прости мое плачевное отсутствие энтузиазма, Прес, но я думаю, что нам обоим достаточно эмоциональных потрясений за одну ночь, чтобы добавлять к нему еще и физическое.
— Нет, я хочу пополнить этот перечень радостно и бесповоротно.
Вот оно. «Бесповоротно». Он пытался смягчить горечь своих слов.
— Престон, я собираюсь принять должность капитана от Ост-Индской компании. Мне придется уехать. Я не думаю…
— Тогда не думай. Чувствуй. — Ее рука пробралась под его рубашку и заскользила вдоль пояса.
Он чувствовал, как легко разгораются тлеющие угольки его возбуждения.
— Престон. Я польщен, но не делай того, о чем пожалеешь.
— Я не пожалею. Я пожалею, если не сделаю. — Антигона поцеловала его ниже впадинки, у которой сходились ключицы.
Он закрыл глаза, сопротивляясь искушению, которое Престон так легко заставила его почувствовать. Он проглотил собственное сожаление.
— Ты не хочешь этого. Ты только думаешь, что хочешь, потому что потрясена и напугана.
— Я не напугана. Уилл, это именно то, что я хочу сделать, — сказала она, положив ладони ему на грудь. — Ее голос подрагивал от убежденности. — Я хочу быть с тобой, пока могу. С тобой, и ни с кем другим. Пожалуйста, — молила Престон, глядя на него огромными потемневшими глазами. — Не позволь, чтобы это был кто-то еще. Не допусти, чтобы это был он.