Дыхание земли
Шрифт:
– Вы, вероятно, шутите? – спросила я холодно.
– Нисколько!
И он ткнул мне в лицо бумагу, где черным по белому стояло: 19 ТЫСЯЧ.
Меня разозлило и такое обращение, и такой ответ.
– Я не стану слушать такие глупости! У меня нет таких денег, и я, разумеется, не стану платить!
Чиновник, казалось, был крайне доволен тем, что привел меня в отчаяние.
– Как угодно, гражданка, как угодно. Можете поразмыслить. Впрочем, у вас есть срок – до 1 ноября.
– Почему это только до 1 ноября?
– Потому что тогда найдется человек, который выплатит
– Вы что, посмеете меня выгнать?!
– Именно так, гражданка. Конечно, в том случае, если наше решение об уплате будет отрицательным.
Он очень довольно и аккуратно складывал свои письменные принадлежности.
«Найдется человек, – повторила я про себя. – Есть мерзавец, зарящийся на Сент-Элуа! На остатки нашего родового замка!»
– Кто этот человек? – вскричала я возмущенно. – Как его имя?
С торжествующим видом чиновник охотно ответил:
– Его имя – Бельвинь, гражданка!
Меня бросило в жар, щеки запылали. Я смотрела на чиновника с такой яростью, что он заметно изменился в лице и слегка попятился.
– Прощайте, гражданка! – пробормотал он в замешательстве.
– Черт побери! – сказала я в бешенстве. – Вы сказали «девятнадцать тысяч»! А сто двадцать пять ливров за что?!
Он пошевелил губами и степенно ответил:
– Двадцать – за кучера, пять ливров – за бумагу, а сто ливров – мне, за то, что я приехал сюда!
И, полагая, что я должна быть довольна таким обстоятельным ответом, он с достоинством покинул наш дом.
«Вот и новая напасть, – подумала я в отчаянии. – Беды сыплются на меня, как шишки. Хоть бы за мной поскорее приехали!»
Деньги надо было собрать, это я понимала совершенно ясно. Я скорее умерла бы, чем позволила мерзавцу мельнику считать себя хозяином этих пусть и разрушенных, но древних стен. Нет, никогда! Я бы не смогла жить после такого унижения, не смогла бы посмотреть в глаза Жанно. Пусть у меня не останется ничего, но эти стены будут принадлежать де ла Тремуйлям во что бы то ни стало.
Девятнадцать тысяч. Деньги, обещанные графом, сейчас были нужны мне, как воздух.
3
Дорога пошла под уклон, за ней устремились сосны, чуть ниже к ним примкнули ели, а на самой крутизне навстречу мне вдруг поднялись еще совсем зеленые березы и осины, красновато-коричневые, отливающие золотом вязы, угрюмые дубы с шоколадными и лиловыми листьями, и, наконец, яркими огнями вспыхнули клены.
Осень в этом году выставила свои цвета внезапно, ярко и смело. Было только начало сентября, но в ярко-зеленом одеянии леса уже всюду мелькали медные и рыжие пятна. Я шла, неся за собой тяжелую корзину, полную лесных ягод и орехов. Где-то вдалеке аукала Аврора, перекликаясь с Жанно. Но вообще-то в лесу царила полная, оглушающая тишина.
На фоне алого, шафранового, розового леса вырисовывался золотистый подлесок с вкрапленными в него черными и ржавыми пятнами колючего кустарника; оттуда тянуло жаром, пахло медом и ежевикой. Я присела у мшистого холмика, возле бьющего из-под земли родника,
Человек от графа д'Артуа не приезжал.
Строго говоря, я ожидала его появления еще десять дней назад. Ожидания были напрасны. Но если тогда можно было все это объяснить какими-то непредвиденными осложнениями или просто опозданием, то теперь я уже терялась в догадках.
Я не могла думать ни о чем, кроме этого.
До тех пор, пока мне не стало ясно, что отсутствие эмиссара – не просто опоздание, я не задумывалась серьезно о моем положении и жила только своей будущей жизнью, которую собиралась начать в Эдинбурге. Но уже дня четыре назад меня охватила паника. Мне показалось, я сошла с ума, раз сижу сложа руки и жду у моря погоды. Синие уничтожили все наше хозяйство, у нас не было ничего, кроме овощей, и представлялось затруднительным даже пережить зиму. С тех пор, как я осознала это, занятия мальчиков у отца Медара были временно прекращены: с самого утра все обитатели Сент-Элуа, исключая Жака, отправлялись в лес собирать грибы, ягоды, орехи, коренья. Мы с Маргаритой потом целыми вечерами нанизывали их на нитки и привешивали к балкам на потолке, для сушки.
Сейчас, когда день клонился к закату, я чувствовала себя смертельно уставшей. Особенно измучили меня не блуждания по лесу, а неотступная тревога о том, что будет завтра. В преддверии зимы я снова стала нищей. И, кроме того, поведение графа д'Артуа можно было счесть просто подлым.
Во мне мало-помалу закипал гнев – я понимала, что он бессилен, но удержаться от него не могла. Злые слезы готовы были брызнуть у меня из глаз. Чертов граф д'Артуа! Он, вероятно, уже и думать забыл об обещании, данном мне! Уж лучше бы я никогда его не встречала! И как я была глупа, согласившись поехать на остров Йе! Слушала там его разглагольствования, в то время как он наверняка в душе смеялся над моей легковерностью!
Я сжала пальцы. Нет, не следует отчаиваться, надо сохранить присутствие духа. Не умираю же я, в конце концов. А если удастся собрать заготовки на зиму, то мы доживем до весны и без помощи графа.
Но, Боже мой, как надоела такая жизнь! Не жизнь, а борьба за кусок хлеба, за пинту молока, за ягоду, за гриб. Все мое существование свелось именно к этому. И порой меня охватывало отчаяние. Конечно, как можно было вообразить, что женщина, подобная мне, может чего-то добиться, начав с нуля. Да еще с детьми на руках, да еще в этой страшной стране…
– Надо ждать, – прошептала я одними губами.
Да, надо было ждать, потому что, если зиму мы и были способны как-то прожить, то девятнадцать тысяч налога собрать никак невозможно. Продать что-нибудь? У меня из ценных вещей были только платья, подаренные графом, и нитка жемчуга – за нее, вероятно, не дадут больше тысячи. К тому же я, как последняя дура, оставила на Йе рубиновое ожерелье…
До 1 ноября, подумала я, горько усмехаясь, нам еще разрешат жить в башне. А потом мы лишимся и крыши над головой. Тогда, вероятно, отправимся просить милостыню. А что еще можно делать? Убить Бельвиня? Вместо него отыщется другой покупатель.