Дыхание земли

Гедеон Роксана Михайловна

Наши глаза встретились. Этого человека нельзя было бы назвать безупречным красавцем. Лицо, смуглое и обветренное имело слишком холодное выражение, чтобы располагать к себе собеседника. Складка жестких губ таила в себе надменность. Нос был довольно длинный, профиль – почти орлиный. Шляпа с широкими полями бросала тень на глаза, но иногда мне удавалось заметить их блеск – холодный, оценивающий, как все в этом человеке. И это – страстный любовник? Необыкновенный мужчина? Да он же сама холодность, само бесстрастие!

Правда, ростом он был высок, гораздо

выше графа д'Артуа или Лескюра, – вероятно, шесть футов два дюйма. [9] Я бросила невольный взгляд на его руки: они были такие же смуглые, как и лицо, но нельзя было не отметить некоторого изящества сильных длинных пальцев и аристократической тонкости запястий. Впрочем, эта тонкость, вероятно, основана на стальных мускулах.

Неожиданная мысль посетила меня.

– Как вы нашли меня здесь, у моря, сударь?

– Я был в вашем замке, мадам д'Энен. Какой-то паралитик сказал мне, что вы ушли к морю. Правда, я не предполагал…

9

Около 186 см.

Он не договорил, снова внимательно окинув меня взглядом. Меня удивило и то, что он назвал меня именем Эмманюэля, уже полузабытым мною, и то, как он на меня смотрел. Казалось, он изучает каждую черту моего лица. При этом его глаза оставались спокойны и не выражали никакого чувства.

И тогда я не выдержала.

– Почему вы так смотрите на меня?

Он впервые за эту встречу усмехнулся.

– Такова привычка, мадам д'Энен. Привычка джунглей.

Я, ничего не поняв и не надеясь понять, быстро сказала ему «до свидания» и, уложив мешок в тележку с близняшками, с силой толкнула ее вперед. Пора было возвращаться домой, близилось время обеда. А появление этого человека, такое странное и необъяснимое, я быстро забуду за ежедневными заботами.

Он, видимо, понял, что я не расположена заводить знакомство, ибо не преследовал меня. Я шла, толкая тележку, она подскакивала на гальке, приводя Веронику и Изабеллу в восторг. Вероника даже переставала морщиться, когда ее носика достигали запахи, исходившие от мешка.

– Бель! Глупая Бель! – прошептала я с укоризной. – Как ты могла?

Изабелла делала вид, что не слышит.

И тут произошло нечто неожиданное. Из-за огромного серого валуна мне навстречу выскочили два бретонца – встрепанные, краснолицые и, как мне показалось, разъяренные. Оба они так и сыпали бретонской бранью. Я невольно попятилась.

– Вот она! Это она украла! Я видел, эта девка три часа по берегу бродила!

Я постаралась овладеть собой, но мне это плохо удалось. Красть мне приходилось и раньше, но я впервые попалась почти на месте преступления. Это, вероятно, были хозяева взятых мною из сети креветок. Я невольно ухватилась за мешок, полная решимости никому не отдавать добытое таким трудом.

– Сейчас мы отведем тебя в деревню, мерзавка, там тебе зададут трепку! Ну-ка, показывай,

что у тебя там!

Сжав зубы, я схватила мешок.

– Ничего я вам не покажу, убирайтесь!

– Эх ты, негодяйка! Хоть бы детей своих постыдилась таскать с собой! Давай мешок, не то живо в зубы заеду!

Позади меня раздались шаги, и рука крестьянина-рыбака, уже готового ударить меня, опустилась. Оба бретонца почтительно стащили с головы шляпы. Я оглянулась – к нам подходил, ведя под уздцы коня, герцог дю Шатлэ. Рыбаки, по-видимому, меня считали обыкновенной нищенкой, тогда как к нему относились, благодаря его костюму, с явным почтением.

Густые черные брови герцога были сдвинуты.

– Что здесь происходит?

– Да вот, ваша милость, поймали воровку! – живо затараторил старший. – Мы люди бедные, ваша милость, на что ж нам жить… если нас станут обворовывать?

– Кого это ты называешь воровкой? Принцессу де ла Тремуйль?

Голос герцога прогремел так угрожающе, что бретонцы опешили… Потом старший сделал попытку заговорить снова.

– Видит Бог, ваша милость, мы не знаем, кто она такая. А то, что она украла, – это уж точно. Надо вот только заглянуть в ее мешок…

Щеки у меня запылали. Рыбак сделал шаг вперед, потянувшись рукой к моему мешку.

Мгновенным жестом герцог выхватил из-за пояса пистолет и, молниеносно взведя курок, наставил дуло на бретонца. Он ничего не говорил, но движения его были столь многозначительны, что рыбаки подались назад. Пистолет был внушительный, тяжелый и держал его герцог так умело, словно его ладонь срослась с рукоятью.

– Но мы хотим получить свое! – завопил старший рыбак.

– Вы, без сомнения, кое-что получите, господа, а именно – пулю в лоб, если сейчас же не уберетесь.

Поняв, что с этим человеком все разговоры и объяснения бесполезны, они побрели восвояси. Герцог сунул пистолет за пояс. Я перевела дыхание. И в тот же миг мне стало до ужаса жарко и стыдно. Он был свидетелем моего унижения. Он, герцог, видел меня, принцессу, при таком объяснении, и, разумеется, втайне-то он понял, что я все-таки украла! Ни капли благодарности не чувствовала я к этому человеку, а только стыд и невыносимую злость на него за то, что он все это видел. Я была готова провалиться сквозь землю. Прикусив губу, я отвернулась. Потом сдавленным голосом спросила:

– Ну, зачем вы вмешались? Я ведь не звала вас!

Он холодно ответил:

– Даже если бы мы были незнакомы, то и тогда я не позволил бы в моем присутствии какой-то черни обвинять аристократку. И тем более обыскивать.

Герцог не уточнил, обвинять заслуженно или незаслуженно. Я тяжело вздохнула. Мне уже стало ясно, что расспросов, вполне естественных после такого случая, не будет.

– Вы хорошо держите пистолет, – сказала я, чтобы что-то сказать. – Вы где-то воевали?

– Да, – кратко и сухо ответил од. – Воевал. И долго. – Помолчав, добавил: – Пожалуй, следует проводить вас. Эти бретонцы могут подкараулить вас где-нибудь на дороге.