Дыхание земли
Шрифт:
Лошадь продавал человек, очень похожий на цыгана и конокрада, поэтому я рассчитывала, что он не запросит слишком дорого. Я проверила у лошади зубы и осталась удовлетворена увиденным.
– Двести восемьдесят, – проговорил продавец тихо.
У меня было всего триста двадцать пять ливров – весь мой капитал. Я поставила себе задачу снизить цену до двухсот двадцати.
– Двести, – сказала я. – Двести золотом.
– Двести семьдесят, – ответил он.
Мы принялись торговаться. Честно говоря, я и сама не знала, откуда во мне взялось это
Продавец дошел до цифры двести пятьдесят и дальше не уступал хоть ты умри. Заметив, что соглашаться я не намерена, он стал терять ко мне интерес.
– Даю триста ливров, если ты доставишь лошадь этой даме прямо домой, – громко произнес чей-то голос.
Я вздрогнула, оборачиваясь. В ярмарочном шуме и сутолоке я и не заметила неожиданного появления герцога. Да, это снова был герцог дю Шатлэ, с которым я рассталась неделю назад и которого надеялась никогда не увидеть. Сдвинув брови, я молчала. Цыган, услышав такое предложение, с радостью согласился. Правда, он слегка ухмыльнулся, услышав, что герцог звал меня «эта дама».
Да, на даму я вряд ли была похожа. На мне была ярко-голубая бумазейная юбка, алая кофточка из ситца, белый чепчик – я носила это, чтобы меня принимали за крестьянку и, не дай Бог, не брали с меня больше денег, чем обычно. И я невольно устыдилась своего вида. Хорошо еще, что я надела лучшие свои башмаки, стоптанные, но кожаные, а не деревянные.
Впрочем, какая дура, если стыжусь! Снова почему-то разозлившись, я отступила на шаг и молча наблюдала, как герцог небрежно отсчитал цыгану деньги. Когда операция была закончена, я резко повернулась и зашагала прочь, пробираясь через толпу.
Он не отстал от меня и поддержал под локоть. С его помощью протискиваться к улице стало легче, но ведь я вовсе не хотела подобного соседства.
– Что такое? Разве вам не нравится ваша лошадь?
Я ответила не оборачиваясь:
– Это ваша лошадь, а не моя.
– Я купил ее для вас.
– И напрасно сделали, господин дю Шатлэ. Я не просила вас об этом и не приму ее.
У витрины лавки какого-то ростовщика мы остановились. Я освободила свой локоть, внимательно взглянула на герцога. Он был, как и тогда, весь в черном.
– Вы следите за мной? – спросила я прямо.
– Нет.
– Тогда как вы нашли меня здесь?
– Очень просто, мадам д'Энен: приехал к вам и узнал, что вы отправились на ярмарку.
– А зачем, позвольте узнать, вы ко мне приехали? Разве я звала вас? Разве у нас есть какие-то общие дела? Мы едва знакомы, а вы считаете себя вправе ездить ко мне?
– Мадам д'Энен, – сказал он, как мне показалось, очень холодно, – немного любезности даже в том положении, в каком оказались вы, никогда не помешает. Тем более что я не езжу к дамам просто так. У меня к вам важное дело.
– Не желаю иметь с вами никаких дел. Мне противны мужчины, все до одного! Все они лгуны и обманщики.
– Уверяю
– Нисколько не ошибаюсь. Чем меньше я общаюсь с мужчинами, тем меньше меня надувают, тем меньше я разочаровываюсь. Поверьте, я это уже сто раз проверила. Поэтому, – сказала я в заключение, – что бы вы мне ни предложили, я скажу вам «нет». Лучше и не начинайте.
– Позвольте, я все-таки начну, – настойчиво произнес он. – Возможно, мне и понятны причины, почему вы так ожесточены, но…
– Понятны? Что вы хотите этим сказать?
– Не перебивайте меня, – сказал он, теряя терпение. – Дело действительно важное, вы не представляете даже, какое.
– Вы правы, – отрезала я. – Я теряюсь в догадках, что нас может связывать.
– Я хочу поговорить с вами не здесь, а в вашем замке.
Он упрямо называл те развалины замком. Я горько усмехнулась. Его настойчивость после моих холодных слов была более чем странной. И даже отважной. Не каждый мужчина способен на это. Другой бы давно меня оставил в покое.
– Вы пойдете со мной в Сент-Элуа пешком? – спросила я.
– Нет. У меня есть лошадь.
Это была та самая вороная лошадь, которую я видела у моря. Теперь я разглядела ее лучше. В лошадях я разбиралась и сразу даже с некоторой завистью оценила все ее достоинства. Она была даже лучше, чем когда-то Стрела. Черная до жгучести, норовистая, стройная, вся – огонь и нетерпение… Приятно быть богатым и иметь таких лошадей. В этой лошади явно текла английская кровь.
– Ага, – сказала я вслух, – вы, очевидно, намереваетесь ехать верхом, а я пойду пешком, верно?
– Я намереваюсь взять вас в седло.
– Вот что, – сказала я, невольно вспоминая случай с Анри де Крессэ, – с вами в одном седле я не поеду, об этом не может быть и речи.
Я полагала, что сказав это, разом избавлюсь от него, но все мои надежды были разбиты вдребезги. Он как ни в чем не бывало ответил:
– Отлично. Честно говоря, так я и думал. В таком случае наймем коляску.
«Надо же, – подумала я, не в силах скрыть досаду, – какой навязчивый! Стоит один раз сказать ему “да”, и от него уже не отвяжешься!» Я даже приблизительно не представляла себе, что заставляет его так настаивать. Я вела себя с ним как нельзя более нелюбезно, почти неприязненно, а он словно пропускал все это мимо ушей и ничего не замечал.
В этот миг я обратила внимание на его часы, которые он достал, чтобы посмотреть время. Краешком глаза я пристально рассматривала их. Миниатюру на эмали – шедевр кисти Птито – предохраняла двойная крышка, на которой сиял бриллиантовый вензель. Эмаль представляла светловолосую, юную, полную прелести Марию Антуанетту.
– Какая великолепная вещь! – не выдержав, заметила и. – Это, вероятно, подарок. Откуда она у вас?
Он ответил сухо и холодно:
– В 1771 году королева, которая тогда была еще дофиной, подарила эти часы моей матери. От матери они перешли ко мне.