Дымят редакционные трубы
Шрифт:
Через пару-тройку минут мужик довел меня до двери моей квартиры, позвонил в нее и с порога начал укорять моих родителей, что они за мной не следят и вообще плохо воспитывают, потому что я шарахаюсь по подвалу и точу зуб на очень ценные вещи этого злобного дядьки. И вообще, по таким малолетним воришкам, как я, тюрьма давно плачет.
Мама, открывшая дверь, а затем папа, вышедший из комнаты, сначала немного очумели от такого напора и ничем не подкрепленных обвинений, а потом начали задавать встречные вопросы мужику и одновременно расспрашивать меня. Они справедливо полагали, что этому дядьке конкретно мне предъявить нечего, кроме своих подозрений, потому что были твердо уверены в том, что я никогда бы не взял ничего чужого.
Когда выяснилось, что именно мы с Ромкой делали в подвале и мужик узнал, что у нас тоже имеется сарайка в подвале, его агрессивный напор как-то поутих, он весь сник и, извинившись, начал спускаться вниз по лестнице. А я, раздевшись и вымыв руки, прошел на кухню, где на столе меня дожидались горячие беляши, только-только пожаренные мамой на завтрак. Родители меня слегка пожурили, и вскоре эта история как-то забылась.
Промозглая и препротивнейшая осень. Зачем мне приспичило проверять работоспособность замка во входной двери, практически собравшись в школу, да еще и выходить на лестничную площадку в верхней одежде и в носках (с мыслью о том, что вот сейчас проверю, вернусь в квартиру, надену сапоги и пойду на уроки)? Непонятно. И вот печальный итог – мне пришлось бежать на работу к отцу без обуви, семь кварталов по холодным осенним лужам. Это сейчас, по прошествии более чем почти трех десятков лет, пережитое вспоминается как забавный случай из детства, а тогда я испытал дичайший стресс. Представьте себе юнца, который бежит по осеннему городу, периодически всхлипывая от осознания того, что ему не удалось открыть какой-то там дверной замок. И сосед по площадке не смог, хотя взрослый вроде мужик.
Прибежал на работу к папе, рассказал ему о случившемся. Он тут же кинул клич среди сотрудниц, которые нашли мне сухие носки, а у отца в несгораемом шкафу нашлись резиновые сапоги чуть большего, чем мне было нужно, размера. И пошли мы с ним домой, где он открыл замок своим ключом буквально с полуоборота. Я переобулся в свои ботинки и пошел в школу, сжимая в кармане кулак с запиской, где твердой рукой отца было написано: «Опоздал в школу по причине неисправности дверного замка»…
Наш дом довольно часто, особенно в трудные 90-е годы, становился пристанищем для самых разных людей – и для друзей семьи, и для знакомых, которые по воле обстоятельств иногда становились заложниками неприятных ситуаций. Не углубляясь в персоналии, приведу лишь один пример.
Сотрудниц учреждения, директором которого в свое время являлся папа, долгие годы вместе со своей престарелой матерью жила в одной из комнат коммунальной квартиры. В середине 90-х эту жилплощадь решил выкупить один из так называемых «новых русских». Случаи, когда люди в результате подобных сделок взамен нескольких квадратов в коммуналке получали часть дома в какой-нибудь неблагоустроенной развалюхе, в то время были довольно нередки. Мама посчитала своим долгом помочь знакомым, чтобы они не оказались у разбитого корыта.
Какие усилия она прилагала и какие связи пришлось задействовать моей родительнице для того, чтобы взамен 15-метровой комнаты ее бывшие владелицы стали обладательницами жилой площади – отдельной квартиры почти со всеми удобствами, размер которой более чем вдвое превышал указанную выше, я точно не знаю. Но сам факт подобного участия в жизни других людей являлся очень показательным и характеризовал маму как человека с огромным сердцем.
Родственники, которых жизнь разбросала по всему Уралу и Зауралью, приезжали к нам в гости довольно часто, нередко и мы выбирались к ним в Челябинск, Екатеринбург и Курган. Богатые застолья и насыщенная культурно-развлекательная программа, как правило, сопровождали визиты
Она была замечательной хозяйкой, которая умела и любила готовить. Толстая общая тетрадь с вырезками, которые мама начала собирать еще в студенческие годы, сборники рецептов, в числе которых была и раритетная книга «Подарок молодым хозяйкам» Елены Молоховец – непременные атрибуты, сопровождавшие подготовку к различным семейным и другим праздникам. Рецептами блюд, приготовленных ее руками, каждый раз после очередного застолья просили поделиться гости.
Бывшие коллеги и друзья родителей до сих пор с удовольствием вспоминают, какие вкусности из обычных, в общем-то, продуктов умудрялась готовить мама. Для нее, например, не в тягость было встать часа в четыре утра и нажарить несколько десятков пирожков с мясом, с картошкой, с капустой и грибами, чтобы папа внес свой вклад на стол для посиделок в коллективе госархива, где отмечали, например, день рождения сотрудницы. Или за вечер выходного дня приготовить несколько килограммов вкуснейшего паштета из субпродуктов, чтобы было чем перекусить вечером после работы или учебы, когда не хватало времени или сил на какие-то более серьезные кулинарные подвиги.
Умением вкусно готовить я обязан не только преподавателям училища, где постигал премудрости профессии повара, а, в общем-то, маме, которая с малых лет учила меня основам приготовления пищи. Кухня – это то место в доме, где не всегда нужно соблюдать правила, а иногда необходимо фантазировать.
Запомнив на одном из первых занятий по кулинарии, что повышенный профессиональный разряд может получить студент, который придумает оригинальное блюдо, описания которого нет в сборнике рецептур блюд для кулинарных изделий выпуска 1982 года – увесистой 720-страничной книги, незадолго до сдачи дипломных блюд я начал экспериментировать. Вы будете смеяться, но из воды, сухого молока, желатина, сахара и какао мне удалось приготовить для гэкзаменационной комиссии шоколадное желе, за которое я получил высший балл и пятый поварской разряд (по умолчанию из ПУ-33 тогда выпускали с 4-м, а иногда и с 3-м разрядом). Это был 1997-й год. Через три месяца после получения диплома родители отпраздновали серебряную свадьбу. Все блюда на праздничном столе были приготовлены моими руками.
Отец вырос в селе Курьи Сухоложского района Свердловской области. На своей малой Родине он бывал практически каждое лето.
Как-то я вместе с ним приехал в Курьи в конце августа года примерно 1993-го. На следующий день после приезда вместе с папой, его старшей сестрой и ее мужем выдвинулись в лес за грибами. Это был один из обязательных пунктов местной «культурно-развлекательной программы». Папу поиски грибов (и другого подножного корма) в лесу как-то успокаивали, что ли, несмотря на многочисленную мошкару, пребольно кусавшуюся, я же, наоборот, ходить за грибами не очень любил.
Проплутав по буреломам и валежникам почти четыре часа, «знатные грибники» ничего толком не нашли – не более десятка маслят и синявок прикрывали дно корзины у каждого из нас. Расстроенные, мы уже собрались возвращаться домой, но, будучи примерно в полукилометре от села, решили заглянуть в небольшой березовый колок, – так, на всякий случай. И вот нежданная-негаданная удача: просто море шампиньонов. Трое взрослых и один подросток набрали полные с горкой корзины грибов, принесли домой, и вверили тетке, которая их предварительно замариновала, чтобы они пережили дорогу: добираться до дому нам нужно было сначала около получаса на автобусе, а затем около пяти часов на электричке. Как же удивилась нашей богатой добыче мама, когда мы на следующий день приехали домой!