Дышавшая любовью
Шрифт:
А потом прибыли работники министерства, обратили магию и стерли Тому память. Теперь он снова не знает, что она существует на свете и живет в этом самом домике на противоположной стороне долины. Меропа чувствовала себя очень несчастной, будто ей, а не ему всю кожу изрыли гнойнички. Морфин обещал ничего не говорить отцу, решив, что достаточно проучил маггла и ее, непутевую сестрицу, но вечером снова пришли из министерства. Конечно, применение магии на маггле просто так не оставили. Отец с братом слишком зарвались, к тому же очень некстати мимо проехал и сам Том, и Морфин выдал ее влюбленность отцу.
Если
*
Утро, когда Меропа проснулась и осознала, что в доме не было ни жестокого отца, ни подлого брата, стало первым из череды очень счастливых дней. Она поднялась тут же, как открыла глаза, и первым делом, приведя себя в порядок и впервые спокойно позавтракав, выскочила на улицу. Теперь она смотрела из сада не украдкой, чтобы, не дай Мерлин, отец не застал ее за этим занятием, а без стеснения. Из дома на холме еще никто не ехал по дороге.
Меропа сидела на поваленном дереве и терпеливо ждала, поигрывая в руках палочкой. Мимо проползала змея, Меропа радостно поприветствовала ее и пригласила взобраться рядом. Обычно змей ловил брат, но Меропа всегда мечтала поговорить с одной из этих животных о чем-то своем и так, чтобы отец с братом ничего не слышали. И вот сейчас змея свернулась кольцами рядом с ней на дереве, а Меропа рассказывала ей о красавце Томе Риддле, живущем через долину от них.
Вскоре он сам показался на тропинке, и Меропа припала к изгороди, чтобы наконец-то без страха быть обнаруженной впиться взглядом в его тонкие черты лица. Они смотрела ему вслед и улыбалась сама себе. Сейчас все наладится, думала она, теперь-то она может сама решать свою судьбу. До свадьбы, как и до выхода отца из тюрьмы было несколько месяцев, и Меропа решила во что бы то ни стало заполучить Тома.
Она впервые жизни колдовала. Уже на следующий день у Меропы получилось склеить черепки когда-то разбитого горшка, который она скрыла от отца и спрятала под своей кроватью. Тогда она и узнала, что значит колдовать. Чувства к Тому так зажгли ее, что она хотела колдовать еще и еще. Меропа смеялась, махая палочкой вокруг себя и творя не бывалую ранее магию. Она осознавала, что родилась волшебницей, и была живой как никогда.
Она знала, что может больше, лишь бы Том был рядом с ней, касался ее волос длинными худыми пальцами, какими он цепко держал лошадиные поводья, заглядывал ей в глаза и улыбался тонким ртом, произнося самые важные слова. О, как она хотела услышать от него, что он ее любит, что она ему важна!
Меропа жила одной лишь мыслью о нем и уже к осени могла изготовить неплохие зелья. Каждый день, который теперь проходил в умиротворенном уединении, она просыпалась с всепоглощающим желанием жить и любить вместе с Томом каждую змею в саду, каждую букашку, каждую птицу в небе. Она все увереннее держала палочку и колдовала надо всем, что попадалось под руку, нужно ли было настругать коренья или отправить горшочек с кашей на огонь.
Даже в зеркале теперь отражалась очень даже не дурная девушка.
Меропа кружила по саду, счастливая от своей магии, свободы и любви. Она была готова летать, и все, чего ей не доставало, это ответных чувств красавца Риддла. Она еще долго наблюдала за ним из-за изгороди и деревьев, только лишь смотрела в его красивое лицо и гладила взглядом каждую его черточку. Она изучала также Сессиль, его невесту, сравнивала ее с собой, и с тоской осознавала, что ей с ней не сравниться, а Том никогда не изменит выбор в ее пользу.
Тогда Меропа решилась. Отец вечно бранил ее за то, что она, как маггла, подбирает вещи с пола и раскладывает их по местам вручную. Меропа, сполна ощутив себя волшебницей, теперь была уверена в себе и своих магических силах и все благодаря Тому, его красоте и его за версту слышимому древесному аромату. Она решила, что даже такая вещь, как чужая любовь, может быть подвластна чарам, и принялась варить любовное зелье.
Уже в середине августа, как раз ко времени последних жарких дней, из котелка потянуло кедром и сандалом, перемешанными с дорожной пылью и запахом лошадей. Меропа сидела возле котелка и несколько минут вдыхала этот аромат, забывшись и едва не упустив проезжающего мимо Тома.
Заслышав, как цокают вдали копыта, Меропа вышла из дома с кувшином холодного чая с добавленным в него любовным зельем и достала палочку. Одно заклинание — и конь, испугавшись неизвестно чего, встал на дыбы и сбросил на землю не ожидавшего такого поведения наездника.
Меропа спрятала палочку и выбежала на тропинку.
— Вы не сильно ударились, сэр? Вам помочь?
Она думала, ее язык онемеет от страха, но все было решено еще в тот момент, когда она завершала зелье. Она говорила с ним, о Мерлин, могла ли она еще пару месяцев назад мечтать о том, чтобы сказать ему хоть слово?
Мужчина недовольно поднялся — даже в ярости он был красив, Меропа не выпускала из виду ни одной эмоции на его аристократически остром лице — и хмуро посмотрел на нее, будто пытаясь понять, кто к нему обращается.
— Нет, ничего страшного, спасибо, — сухо ответил он, дергая беспокойного коня за поводья.
Меропа прикусила губу. Как он смотрел на нее… Ей стало так больно от этого равнодушного, смотрящего сквозь нее взгляда. Не такой взгляд она фантазировала себе. Оттого ее решимость стала крепче.
— Не изволите освежиться? — выпалила она, протягивая кувшин с чаем и вычищенный до блеска стакан. — Ужас, как жарко, да?
Том не принял питье, ответив холодно:
— Благодарю, я не хочу пить. Всего доброго.
Он успокоил коня и невозмутимо вставил ногу в стремя, а другую без каких-либо усилий перебросил через седло. Меропа не выпускала из внимания ни одного его движения, жадно впитывая и запоминая, как он седлает коня. Она сначала расстроилась, что Том отверг ее предложение, но как только он проехал мимо и оказался к ней спиной, она решилась на еще одно колдовство: она выстрелила заклинанием прямо в заднюю ногу коня, так что тот припал на нее и, издав болезненное ржание, остановился, не доходя до поворота.