Дышавшая любовью
Шрифт:
— Да что с тобой сегодня такое? — недовольно обратился к коню Том.
Меропа поспешила на помощь.
— Я немного разбираюсь в конях, хотите помогу?
— Ты? — насмешливо спросил он, но даже эта насмешка была мила ее сердцу, ведь она кривилась на его тонких губах, а слова говорились его высоким голосом. — Бродяжка разбирается в конях?
Меропа скромно улыбнулась, изображая кокетство. Она отставила кувшин в тень дерева и подошла к животному, сжимая палочку в кармане своего нового платья. Конь успокоился под ее чарами, и она прикоснулась к крупу, будто бы массируя мышцы, а сама скороговоркой шептала отменяющее заклинание. Конь вновь встал
— Не стоит сейчас ехать на нем, — сказала она, отходя от коня, который еще не свыкся с тем, что снова чувствует свою четвертую ногу. — Конь, похоже, устал, лучше дойти до дома пешком. Все-таки не хотите выпить, сэр? Это чай из трав, я их сама собирала. Как раз собиралась к столу.
Том подошел к коню, сам ощупал его ногу, проверил состояние и что-то для себя решил. Меропа в это время тревожно наблюдала за тем, как собираются складки на его высоком лбу. Том посмотрел вдаль, словно оценивая, как долго ему придется идти по жаре через всю долину, и согласно кивнул:
— Ну что ж, если это вас не затруднит.
Он обернулся к ней, и она, подавая ему наполненный до краев стакан с напитком, купалась в его взгляде, пусть даже пока таком равнодушном. Ее занимали только одни мысли: Том обернулся к ней, он посмотрел на нее, она стояла вот на этом самом месте перед ним, и он видел ее. Она существовала для него.
Меропа не упустила момент, когда Том допил холодный чай и его взгляд неуловимо переменился. Темные глаза теперь смотрели теплее, а на губах исчезла улыбка презрения, ее место заняло расслабленное подергивание уголком рта, будто в недоумении. Словно Том смотрел на нее, и до него добиралась мысль, что эта бродяжка не так уж и плоха и даже вполне хороша собой.
Меропа забрала стакан из его ослабевших пальцев, содрогнувшись от восторга, когда они случайно соприкоснулись руками. Меропа улыбнулась ему и получала в ответ неловкую, озадаченную улыбку.
— Если вам понравился чай, заезжайте почаще, у меня его много, — прошептала она, делая к нему шаг ближе.
Том не отошел и все так же продолжал смотреть на нее с отрешенной улыбкой, пристально и изучающе разглядывать ее с ног до головы темными глазами. Меропа на короткое мгновение испугалась, что зелье не сработало, но Том заметно потеплел к ней. Он прощался очень дружественно — вельможи не обращаются так с людьми без рода, — а уводя за собой коня, он обернулся на повороте в нерешительности. Меропа послала ему самую нежную улыбку, какую умела делать.
Он пришел на следующий день. Остановился у живой изгороди, которую Меропа неумело остригла под манер, который принят в поместье — она пару разу в выходные прогуливалась до большого дома на холме, надеясь застать Тома за теми странными маггловскими играми или за прогулкой в саду, — и она вышла к нему в своем лучшем платье, сотканом из магии и первой опавшей листвы. Том смотрел на нее нежно, извинялся за вчерашнее, говорил, что не был готов к такому подарку судьбы и лишь ночью, не сумев уснуть в течение нескольких часов, понял причину своего беспокойства, поэтому с утра тут же решил пересечь долину и сообщить ей о своих чувствах.
Меропа стояла и слушала его голос, машинально теребя листья изгороди. Вскоре он заметил ее волнительные движения и взял руки в свои ладони. У него и впрямь были жаркие ладони — в точности, как она их представляла. Он держал ее крепко, уверенно, и еще никогда от чьего-то прикосновения
Том уехал по делам, но обещал заглянуть к ней по дороге домой. К тому времени было готово очередное зелье. Меропа дала его ему за чашечкой чая, на который пригласила вечером. Том с ужасом увидел, как она живет.
— Даме моего сердца не пристало жить, как бедняжке. Я сделаю все, чтобы вызволить тебя отсюда, — сказал он, уходя.
На следующий день он решительно объявил:
— Я люблю тебя. Скажи мне, Меропа, что это взаимно, молю тебя! И если будет так, то мы тотчас же сбежим с тобой в Лондон. У меня есть деньги, мы снимем небольшую квартирку, нам ведь много не надо? Мы будем жить вместе, и никто не помешает нашему счастью.
Меропа согласилась не медля. Том подхватил ее, покружил в воздухе, и тогда они впервые поцеловались. Она впервые целовалась с мужчиной. Меропа думала, что это будут фееричные чувства, но было лишь мокро и трепетно где-то в глубине души. Только сердце и мозг сигналили о том, что происходит что-то очень важное, губы же ее, никогда не знавшие разврата, не успели осознать, что они только что соприкасались с тем самым прекрасным тонким ртом.
Они сбежали в тот же день, Меропе хватило и часа на сборы. Она взяла с собой всю немногочисленную одежду, котелок и травы. Они с Томом остановились в старом Лондоне, в квартирке маленькой, но хорошо устроенной и уютной. Меропа спала теперь на белых простынях, как настоящая аристократка, каковыми, по мнению ее отца, был когда-то их род. За несколько дней она расцвела еще сильнее. Она смотрела на себя чистую, причесанную в большое зеркало в ванне и не узнавала в нем неказистую и косоглазую Меропу Гонт. Казалось, любовь преобразила ее: сделала незаметными все недостатки, передавшиеся по наследству, подчеркнуло достоинства, которых, как ей казалось, у нее отродясь не было.
*
Меропа любила и наслаждалась жизнью. Она просыпалась рядом с любимым Томом, долго смотрела на него, пока он спал, гладила его лицо, обводя пальцами скулы, впадины щек, выступающие брови и сомкнутые, почти отсутствующие губы. Она улыбалась своим мыслям, поднималась и готовила завтрак на двоих. Том после этого уходил на работу в банк, на которую устроился в первые недели их жизни в Лондоне, а когда возвращался, его ждала любимая заботливая жена и чай с любовным зелье. Он приходил слегка озадаченный, тревожно осматривал их жилище и ее саму. После зелья его взгляд становился вновь расслабленным, а Меропа успокоенно засыпала в его ласковых объятиях и не смела мечтать о большем счастье.
Они жили так несколько месяцев, за которые Том ни разу не вспомнил о родителях и Сессилии, с которыми расстался в жутком скандале, ставшем известном на весь Литтл-Хэнглтон. Меропа ни в чем не нуждалась, ела диковинные фрукты, которых никогда не было в отцовском доме, ходила в волшебные магазинчики на Диагон-аллее, чтобы пополнить запасы ингредиентов для любовного зелья, днем гуляла по Лондону, примеряя красивые одежды, но не зная, что именно из них купить. Это был ее рай — короткий, как оказалось позже, промежуток, который она по праву могла назвать настоящей жизнью. Том приносил ей цветы, гладил по волосам и говорил, как она красива. Мерлин, никто и никогда не говорил ей таких слов, какие он шептал ей на ухо после жарких ночей вдвоем! Меропа чувствовала, что она наконец-то кому-то нужна, кому-то дорога и кем-то очень любима.