Дыши мной
Шрифт:
– Вместо того, чтобы продать убыточную развалину и купить небольшой тёплый дом для нас двоих, он держался за эти камни, будто это долбаный майорат, – он намотал резинку на лохматый пучок, и отпустил.
– Иэн… – проговорил брат.
Руки безвольно упали.
– Затыкаюсь, – выплюнул он. – Час, Мэтти. Один час, и мы сваливаем.
И, снова сунув руки в карманы, он быстро зашагал к низкому одноступенчатому крыльцу. Сзади послышались такие же быстрые шаги по гальке. Хороший Мэтти, послушный. На первый взгляд странно, как они уживаются вместе: слишком разные. Мэтт
Однако, когда у Иэна закончилась учёба и он в очередной раз переезжал, жить стало негде. И именно двоюродный брат вдруг позвонил и предложил занять комнату в своей квартире всего лишь за оплату коммуналки. И они неожиданно поладили! Росли в разных концах страны и почти не общались в детстве и юности, но за последние пять лет выяснилось, что ближе Мэтти и его родителей у Иэна никого и нет.
Ну а теперь уже точно никого. Последняя ниточка, связывавшая с Уайтхейвеном и «Домом на холме», была сожжена. В прямом смысле. Сегодня.
Иэн рванул на себя дверь и влетел в небольшой холл. После промозглого воздуха улицы в лицо пахнуло теплом. Он отошел в сторону, пропуская Мэтта, мельком осмотрелся. Администраторская стойка, лестница, два уходящих в стороны коридора, стены, обшитые деревянными панелями. Новыми. Или реставрированными, но, по крайней мере, больше не поеденными жучком. Прелесть!
Где-то в глубине дома стоял гул голосов. Со стороны стойки раздался шорох, и взгляд вернулся туда: из-за неё вынырнула светловолосая, голубоглазая женщина под шестьдесят и не без труда стала выбираться в проход. Полноватая, но всё еще красивая. Она протиснулась между столом и стеной, сделала несколько быстрых шажочков, подлетела к Иэну. Секунда, и пышные формы прижались к нему. В щеку влетел звонкий поцелуй.
– Ну наконец-то! – раздалось взволнованное восклицание.
Вот кто действительно рад его видеть. Иэн высунул руки из карманов и на секунду спрятал женщину в объятиях.
– Привет, тётя Мел, – пробормотал он в светлые волосы.
И тут же разомкнул руки. Мать Мэтта отступила, повернулась к сыну и повторила ритуал.
– Где вас носит, черти? – она так же звонко чмокнула Мэтта и отстранилась. – Все уже собрались, вас не могли больше ждать, – она запнулась. – Прости, милый, – в голубых глазах затаилась жалость.
А вот это точно лишнее. Что-что, а жалость здесь нужна меньше всего. Иэн сбросил с плеч парку, швырнул на стоявшую тут же кованую вешалку и обернулся.
– Мы старались, как могли. Ну что, вечеринка с дымком, да? – он вскинул брови.
Тётя Мелисса нахмурилась, как злой милый мишка. Жалость испарилась.
– Замолчи, засранец. – шикнула она. – Прояви уважение хотя бы сегодня. Престон не был золотым человеком, но он всё-таки тебя родил…
Великое достижение.
– Ну, допустим, не родил, а сделал, – Иэн сунул руки в карманы джинсов. – Для этого ему понадобилось минут пять, вряд ли он очень страдал…
– Иэн!
– …желчный пузырь, и тот делает камни дольше, серьёзно.
Тётя замахнулась, и её ладонь ощутимо припечаталась к его затылку. Чудесная женщина.
– Невыносимый
– Урна?
– Не смешно, – на этот раз отозвался до сих пор молчавший Мэтт.
– Разве? Кто еще может меня ждать?
– Не спрашивай, – тётя Мелисса устало отмахнулась. – Это какой-то кошмар, но я не должна говорить.
Какого хрена? Брови Иэна сами поползли на лоб и остались там. Что еще могло случиться кроме того, что уже случилось?
– А мы не должны пройти к гостям? – влез Мэтт, стягивая куртку и аккуратно вешая на крючок.
Очень своевременный вопрос. Иэн перевел взгляд на тетку. Та нахмурилась еще больше, хотя, казалось, больше некуда.
– Мы с тобой пойдём, но у Иэна есть другие дела, – её глаза с тревогой заглянули в его лицо. – Только держись за сердце, дорогой, – прибавила тётя, взяла его за локоть и несильно подтолкнула к левому коридору.
Как-то слишком много загадочности. Однако кто он такой, чтобы ослушаться эту женщину? Иэн легко двинулся в заданном направлении.
– Какое сердце, тётя Мел? – он развернулся и сделал несколько шагов спиной вперед. – Мне тридцать, я каждый день подтягиваюсь и отжимаюсь.
– Это не кардио, – пробормотал Мэтт.
– Мог бы и поддакнуть, доктор Ройс.
В голубых глазах брата отразилась тревога, почти такая же, как в голубых глазах его матери. А это начинает напрягать… Пробуждает какое-то неясное гаденькое чувство под рёбрами… Иэн круто развернулся и скрылся в коридоре окончательно. Чтобы они хоть ненадолго перестали смотреть вот так. Пусть идут в правое крыло: там бар, там люди пьют и грустят, и тревогу можно направить на кого угодно.
А кабинет когда-то был в левом крыле, рядом с другими хозяйственными помещениями. Видимо, здесь и остался. Иэн быстро прошел мимо трёх дверей без каких-либо обозначений и остановился возле четвертой. Последней. На тёмном дереве блестела металлическая табличка: «М-р Ройс, владелец». Иэн замер, занеся руку над дверной ручкой. Но только на несколько секунд.
Глубокий вдох. Выдох. Этот кабинет больше никому не принадлежит. И за расписанные карандашом обои в номере «три» больше ни от кого не влетит тонким прутом по рукам.
Иэн резко распахнул дверь и сделал шаг в комнату.
– Мистер Ройс! Наконец-то! – уверенный мужской голос мгновенно лишил решительного настроя.
Тело передернуло, в ушах раздался звон. Иэн застыл на пороге. Мистер Ройс?
– Проходите, мы заждались.
Ну да, он Ройс, но… в этих стенах его никогда так не называли. Иэн ошарашенно повёл взглядом, осматривая комнату. Всё те же деревянные панели до середины стены, а от середины до верха обои с папоротником. Этим обоям лет двадцать, не меньше. Иэн еще помогал разматывать трубки и размазывать клей по отрезанным полоскам… Взгляд пустился дальше. Тёмный ковёр, две кадки с высокими кустами. Широкий стол и два кресла напротив. Мужчина за столом: чёрный костюм, белая рубашка, очки, папка. И… Кто-то в кресле, спиной к двери. Будто подросток, мальчик, яркий короткостриженый блондин.