Дыши мной
Шрифт:
Выражение лица тёти сделалось печальным. И сострадательным.
– О, дорогой… – тихо протянула она.
Она что, рассчитывала на большее?
– И половину дома, – Иэн изломил губы в ухмылке. – Круто, да?
– Половину? – светлые бровки озадаченно нахмурились. – Только половину?
– Что тебя удивляет? Женатый мужчина должен был обеспечить свою вдову.
Похоже, он один здесь не думал о гостинице, как о своей собственности.
– Боже! – тётя Мел почти картинно уложила руку на горло. – Он разделил дом на двоих? С ней?!
Она не пытается выглядеть театрально. Она правда поражена. Пусть
– И чтобы получить свою половину, мне нужно прожить здесь месяц, – хмыкнул Иэн.
Рука нащупала в кармане сигаретную пачку, он почти рванул её вверх, но вовремя затормозил. Лицо матери Мэтта стало совсем убитым.
– Еще и условия выдвинул… Подумать только! Родному сыну!
– Ну… Месяц – это недолго, – тихо подал голос Мэтт. – Даже ты сможешь выдержать.
Единственный островок спокойствия среди этой безумной суеты. Кажется, даже ветер не рвёт одежду на Мэтте так, как на всех остальных.
– Это неважно, – бросил Иэн. Пальцы в кармане сильно сжали пачку. – Мне ничего не нужно, пусть подавится.
– Ты с ума сошел? – тётя уперла кулаки в пышные бока. —Тебе не нужен дом?!
– Нет.
– Даже слушать не хочу!
Можно подумать, ее кто-то заставляет.
– Он хотел привязать меня наследством, тётя Мел. Не выйдет. Я давно не завишу от этого дома и дальше не буду зависеть.
– И отдашь всё непонятной девице?! – она в сердцах всплеснула руками. – Они были женаты четыре года! Четыре года, дорогой, я расспросила! И она уже имеет право на дом и бизнес, который твой отец начинал еще с твоей матерью?! Ты вообще думаешь, что говоришь?!
Четыре года. Значит, замуж она вышла в двадцать два. Отличный возраст. Непонятная горечь затопила всё внутри. Иэн снова сжал кулаки. Заветная пачка так близко, но наверняка половина содержимого там уже переломалась от того, как сильно пальцы выкручивают неплотный картон.
– Никто о ней почти ничего не знает, – продолжила тётя Мел. – Появилась здесь, устроилась работать то ли горничной, то ли администратором, а потом окрутила Престона. И он, старый идиот, повёлся! Седина в бороду… И ведь даже смотреть не на что, кроме смазливой мордашки! – лицо тёти забавно сморщилось. – Ни сверху, ни снизу ничего нет, плоская, как моя гладильная доска!
Иэн непроизвольно хохотнул.
– Она взяла его глубоким внутренним миром.
Хотя и фигура там вполне симпатичная…
– Не смей отдавать ей дом! – вдруг шикнула тётя. – Просто не смей! Твой отец любил это место, душу в него вкладывал!
– Зато я ненавидел.
– Но не отдавать же всё аферистке! – перебила женщина. – Продашь свою часть, в конце концов, и купишь что-то ближе к нам! – она сделала шаг вперед, порывисто вскинула руки и уложила ему на плечи. Голубые глаза с беспокойством заглянули в лицо. – Подумай хорошо, Иэн. Ты умный, очень умный мальчик. Да, голова горячая, но пройдёт эта вспышка, мозг встанет на место, и будешь жалеть.
Она замолчала. Пламенная речь закончилась. Но тётя не спешила отходить. Между бровей пролегла складка, тревожный взгляд намертво прилип к лицу. Что она пытается в нём рассмотреть? Остатки здравомыслия? Иэн сжал губы и посмотрел поверх светлой головы в сторону Мэтта. Тот молча наблюдал за сценой. Не пытался влезть. Но, поймав взгляд Иэна, пожал плечами и многозначительно
Из лёгких вырвался тяжелый вздох.
Сговорились! Они не видят, что это чистой воды манипуляция со стороны Престона? Или им плевать? Хотя, конечно, им плевать. Не их, как маленьких, поставили перед выбором: вести себя хорошо и получить конфетку, или конфетка достанется девочке, проезжающей мимо на велосипеде. Иэн сжал челюсти и перевел взгляд на дом: на серый кирпич, заросший плющом левый угол, аккуратные белые рамы…
Возможно (только возможно!), обида сейчас выглядит по-детски. Но при одном взгляде на эти стены по телу снова начала бегать дрожь. Необъяснимый коктейль из обиды, злости и какого-то неясного бессилия. Или это всё-таки промозглый ветер, добирающийся до самых тёмных уголков души? Этот самый ветер вырвал из узла на затылке несколько особо коротких прядей и стал швырять в лицо и обратно.
Нужно подарить груду камней блондиночке и забыть о ней навсегда. Или…
Или продержаться тридцать дней и действительно продать свою половину. Теперь уже точно навсегда. Без малейшей возможности вернуться. И тогда план Престона по возвращению сына домой провалится вдвойне.
Иэн опустил голову и столкнулся взглядом с глазами тёти. Она так и не отошла. Он и не заметил.
– Мэтти, загугли поезда из Карлайла. Мы уезжаем.
Руки тётя Мелиссы обессиленно упали.
– Детка…
– Мне нужно вернуться за вещами, – Иэн осторожно обошел женщину и размашисто двинулся к двери дома. – Я не могу выпасть из работы из-за прихоти старого маразматика.
У него действительно есть работа. И своя жизнь. Пусть и неинтересная, укладывающаяся в рамки одной комнаты, заваленной одеждой и пустыми чашками от кофе. Но она всё-таки есть, и отложить её не выйдет.
– Значит, ты вернёшься? – прилетело в спину.
Иэн не обернулся.
– Вернусь, – он рванул на себя дверь. – И это будет последний раз, когда я застряну здесь.
Он шагнул в пустой холл и сразу свернул в левое крыло. В несколько шагов оказался возле кабинета, без стука влетел в комнату. Она уже успела опустеть. Очень кстати. На столе всё еще лежали бумаги, а рядом – старый потёртый брелок-маяк с несколькими ключами на карабине. Этому брелоку тридцать четыре года. Насколько Иэн знал, мать подарила отцу безделушку на годовщину свадьбы, и, пожалуй, только его и можно будет в итоге оставить у себя, когда всё закончится.
Иэн быстро схватил связку со стола, сунул в карман и выскочил обратно в коридор.
Пора сваливать.
Глава 3
«Бам»… «Бам»… «Бам»…
Звук проник в сознание сквозь тонкую плёнку сна. Размеренный, но настойчивый. Джемма рывком открыла глаза. Дневной свет ударил по сетчатке, и ресницы сами схлопнулись снова. Джемма вяло шевельнулась. Натянула одеяло на голову и тяжело вздохнула в создавшемся «домике».
«Бам-бам»…
Очередной дождь. Это он бьёт по наружному подоконнику с гулким эхом. Погода бесится уже который день, и, кажется, весна никогда не наступит. Зато снег этой зимой так и не выпал. Даже на пять минут, чтобы потом растаять очередной лужей. Джемма приподняла одеяло, в «домик» проникла полоска света, глаза начали привыкать. Пора вылезать отсюда. Но тяжелая голова прилипла к подушке, будто навсегда.