Дыши всем назло

Чапыгина Анастасия

– Черт возьми, закрой рот, Орлеан! – выпалил Бен, резко разворачиваясь к сыну, обрадованному такой реакцией. – Собирайся, я сказал. Не испытывай мое терпение.

И вышел, хлопнув дверью.

«Тварь», – выплюнул Орлеан про себя и плюхнулся на кровать, чтобы в сотый раз открыть альбом с фотографиями и полюбоваться на красивую шатенку с самой лучезарной улыбкой, что освещала его темные, наполненные мраком дни. Ее изумрудные глаза при жизни всегда источали надежду и свет, даже на фото оставалась ее позитивная энергетика. Создавалось впечатление, что Адриана сейчас сойдет со страниц альбома, очутится рядом с братом, улыбнется ему, погладит по плечу,

успокоит, залечит все раны. Но ее не было. Как не было и утешения, даже малейшей мечты о нем. Не будет также никогда даже похожего на нее человека. Наивная, милая, чистая, преданная своим идеям и близким людям, мечтательная, искренняя. Пожалуй, единственная, ради кого стоило жить дальше. Мир опустел, снова стал темным и жестоким. Сердце никогда не отпустит Адриану, не забудет. Она слишком много сделала для брата, чтобы он оставил память о ней в покое.

На фотографию упала слеза.

* * *

– Делла, что случилось? – мама, каким-то чудесным образом оказавшаяся в комнате дочери, выглядела довольно испуганной.

Еще бы! Не перепугаешься тут, когда посреди зарождающегося утра внезапно слышишь дикий вопль из комнаты дорогой и единственной дочки. Переполошенная, напуганная до полусмерти мать со всех ног помчалась наверх и обнаружила Делайлу, сидевшей на кровати в холодном поту, тяжело дышавшей и смотревшей в пустоту. Жуткое зрелище, тем более спросонья, когда мало что понимаешь.

Делайла, едва осознав, что все происходит уже наяву, медленно повернула голову в сторону матери, судорожно пытаясь вспомнить, что же такое душераздирающее ей приснилось, но никак не могла – память отказывала, словно сама испугалась ночного кошмара. Или утреннего… Светало уже, в конце концов. И тошнило так не вовремя… Скорее всего, на этой почве и приснились всякие ужасы.

– Просто сон, не волнуйся, – попыталась заверить мать она. – Очень плохой сон…

– Может, ты больна? – Салли приложила руку ко лбу дочери. – Хм, температуры нет.

– Ма-а-ам, – протянула Делайла, – я тебя умоляю. Со мной все хорошо.

Миссис Бертран вздохнула и все же сдалась, встав с кровати. Женщина еще раз поинтересовалась, не нужно ли ей что-нибудь и, получив отрицательный ответ, вышла. Делайла тут же откинулась на подушки и с головой накрылась одеялом. Что же это было? Она вообще ничего не помнила. Только то, что криком хотела остановить незнакомку. Но зачем? Что она желала сотворить? От чего ее понадобилось отговаривать? Все стерлось из головы.

Тошнота отступила. Пришло безумное желание уснуть, но теперь уже нельзя, ибо пора было собираться в треклятую школу. И Вейна не будет рядом. Он еще отлеживался дома, однако твердо уверял ее, что скоро вернется к ней и задаст всем жару, чем приводил ее в ужас. Делайла умоляла его не ввязываться ни во что снова, и тот, чувствуя, что его слова превращаются в чистое издевательство, прекращал свое занятие, рассыпаясь в извинениях.

Делайла, откинув, наконец, одеяло, встала и подошла к зеркалу. Ну и видок. Опять волосы после душа распушились, словно одуванчик, и теперь она походила на модников восьмидесятых. В серых глазах мелькнуло озорство, маленькие пухлые губки растянулись в лукавой улыбке. Может, и ей сегодня помодничать? А почему нет?

На кровать полетели кожаная куртка и обтягивающие джинсы с приделанной Делайлой цепью сбоку. Где же майка? А, вот же она, на виду, как всегда.

«Хоть иногда надо выглядеть нормально», – пронеслось у нее в голове, когда она натягивала на себя старую куртку. Пусть вещи и не новые, но со своей бедняцкой жизнью Делайла научилась сохранять одежду в пристойном виде.

Убедившись, что ничего не забыла, она схватила сумку и побежала вниз по лестнице. Стоило матери увидеть дочку, как та остолбенела у плиты и чуть не выронила ложку, заставив Делайлу залиться громким смехом.

– Ты записалась в команду байкеров? – настороженно спросила мама.

– Нет же, – весело отозвалась она, поправляя высокий хвост у зеркала. –

Не женственно? Мне следовало одеться, как современная куртизанка?

Салли ахнула, отчего Делайла снова засмеялась.

– Делайла Маркус, что это еще за выражения? – миссис Бертран скрестила руки на груди.

– Да ладно тебе, мам, – отмахнулась Делайла и, подойдя к матери, поцеловала ее в щеку. – Мне просто нравится такой стиль, – с этими словами она надела черные, под цвет куртки, сапоги чуть ниже колен на маленькой платформе и выбежала из дома.

– А поесть? – выкрикнула Салли, но дочь уже не слышала.

Почему-то сейчас ощущалась полная свобода. Абсолютная. Наверное, потому что ветер сегодня бушевал неимоверно, и витало в воздухе чувство легкости, парения. И настроение такое, что хотелось взлететь и никогда не возвращаться сюда, во зло мира, в его эпицентр мрака. Интересно, а птицы ощущали чувство свободы, понимали ли его? Осознавали ли, как им повезло, что у них есть чудесные крылья? Может, да, а может, и нет. Но какое же порой возникало желание их заполучить и улететь далеко отсюда, не видеть больше человеческой жестокости, не ощущать ее. Никогда. Но крылья отсутствовали, как и возможность покинуть этот мир. Поэтому Делайла с ранних лет уходила в свои придуманные миры, пытаясь реализовать мечты, и что из этого вышло? Ничего хорошего. Она поняла, что нельзя жить в иллюзиях. Однако это еще не значило, что мечтать запрещено, просто жить мечтами не желательно – их легко спутать с жизнью, а потом разочароваться в себе.

Школа находилась не близко, но Делайла оказалась возле большого здания весьма быстро, и наверняка вновь потому, что она в очередной раз много думала. И хоть витать в облаках, безусловно, неплохо, она все же понимала, что если часто теряться в себе, можно угодить в беду, как это было, когда Аавилл зажал ее у стены пару недель назад. Ее до сих пор бросало в жар, стоило только вспомнить эти мрачные, распаляющие душу глаза, мощь его огромного тела, угрозу и то напряжение, ту близость… И не могла она отныне найти покоя. За две недели Стоунер попадался ей под ноги достаточное количество раз, чтобы ей в голову пришла идея купить себе веер и обмахиваться им при каждом его появлении. Да, когда он довольно сильно избил Вейна, интерес к Аавиллу пропал чуть ли не бесследно, как и к тому происшествию в коридоре, но когда Орлеан рассказал ей про несчастье его друга, любопытство вспыхнуло с новой силой, только вот как назло более Стоунер не обращал на Делайлу ровно никакого внимания, что очень настораживало, но и в какой-то мере приносило облегчение. И все же теперь у нее не получалось спокойно реагировать на проходящего мимо Аавилла – воспоминания о нем слишком ее угнетали. Да услышала бы Эсли о том, что ее дорогой Аавилл находился на таком близком расстоянии от ненавистной Бертран – тут же убила бы обоих на месте. Оставалось надеяться, что о том случае она не узнает. Благо родители отправили свою драгоценную дочь на курорт, и вернуться она обещала не скоро – лишь бы не соскучилась по «любимому зайчику».

Делайла только сейчас заметила, что остановилась во время мыслительного процесса прямо у входа, чем немало раздражала желающих пройти. Понимая, что все ее без сожаления расталкивают, она, наконец, двинулась с места. Тело обдало горячим воздухом, стало жарко, и Делайла расстегнула кожаную курточку, поправив сползшую с плеча лямку от сумки. Как будто в первый раз находясь в этой школе, она оглядела холл внимательным взглядом и только потом направилась на урок английского.

Сегодняшним утром почему-то именно в холле толпилась куча народу. А если точнее сказать, у расписания, из-за чего и образовалась пробка. Ребята оживленно перешептывались кто о чем. Девчонки говорили что-то об одежде и магазинах, рассуждали о том, кто из мальчишек может пригласить их на какое-то мероприятие, но точно Делайла не могла расслышать из-за поднявшегося шума и гама. Тем не менее, любопытство поглотило ее, и она, забыв, что с ней никто не разговаривает, решила задать вопрос расшумевшейся толпе.